14.05.2007

Роман Багдасаров

ТАРТУСКИЙ СИНДРОМ

Психоаналитический диагноз правительству Эстонии

Вскрытие останков советских воинов, погребенных на холме Тынисмяги, и вынос их вместе с могильным памятником из центра города, спровоцировал цепную реакцию протестов, полицейского террора, беспорядков, осложнения политических и экономических отношений не только между Россией и Эстонией. Между теми европейскими государствами, которые пока не желают полностью переключаться на обслуживание интересов США, и теми, для кого такой выбор уже сделан, прошла не слишком заметная пока черта. Эстонское правительство надолго лишило собственных граждан ощущения стабильности, коей еще недавно славилась эта привлекательная для российских бизнесменов и туристов страна.

Наличие в Эстонии национал-реваншистского лобби, зоологически ненавидящего Россию и русских, ни для кого не секрет. Возникает вопрос: почему подобная акция не была осуществлена ранее? Вряд ли единственным подпитывающим ее фактором стало избрание на пост президента Тоомаса Хендрика Ильвеса, бывшего гражданина США, выросшего и получившего там образование. Даже максимально привязанный к заокеанским хозяевам президент – недостаточная гарантия. Здесь следует искать соответствующую группировку, кровно заинтересованную в антирусском скандале, готовую идти в его раздувании до логического завершения. Созданное при Рийгикогу странное образование – «эстоно-американская группа» депутатов – скорее внешнее прикрытие.

Отчаянное выступление против сноса памятника (несмотря на то, что законодательная машина, призванная легитимизировать это, трудилась около года), мэра Таллина Эдгара Сависаара, поддерживаемого большинством Городского собрания, по идее, должно было найти поддержку хотя бы у кого-то среди членов правительства. Но те проявили завидную солидарность. Может быть, дело в некой специфике действующей администрации Республики Eesti? На некоторые особенности ее геокультурного состава указал в недавней статье «Уроки Тынисмяги» Константин Черемных. Он выявил фактор, до сих пор не привлекавший внимания аналитиков, обозначив его как «тартуский клан».

 

ТАРТУСКАЯ ГРУППИРОВКА: ПЕРВОЕ ПРИБЛИЖЕНИЕ

Функцию главы клана сейчас выполняет премьер-министр Андрус Ансип, родившийся в Тарту, а в 1998–2004 годах трижды избиравшийся на пост мэра этого города. В его политической карьере опыт комсомольско-партийной работы в советский период удачно соединился с опытом «ведения бизнеса в смутные времена» (выражение его бывшего соратника по Реформистской партии Романа Мугура).

Если копнуть глубже, то выяснится, что никаких выдающихся успехов на базе коммерции (точнее, банковского дела) Андрус Ансип не проявил. Руководящие должности в банках, на радио и в инвестиционных фондах, которые он занимал, были главным образом привязаны к родному Тарту, что в итоге закончилось довольно плачевно. В 1994–1998 годах Ансип стал банкротным управляющим Тартуского коммерческого банка (Tartu Kommertspanga), развалившегося после того, как руководители банка оказались под следствием. Ансип всячески тормозил расследование, а тут еще в 1996 году его сбивает машина, в результате чего дача показаний откладывается на полтора года. После возвращения в должность Ансип дезавуирует свою подпись на прежнем акте ревизии, который подтверждал факты недостачи в банке. А в начале 1999-го дело закрывают по причине истечения срока давности…

Подлинные успехи и искусность Ансип продемонстрировал в кулуарной борьбе за влияние в Реформистской партии, а также в апреле 2005 года, когда исполнял поручение президента Арнольда Рюйтеля по формированию нового правительства.

Заняв кресло премьер-министра, Ансип зарезервировал должность министра обороны для Яака Авиксоо, хоть и не принадлежавшего к Партии Реформ, зато ректора Тартуского университета, традиционно входящего в число «отцов города». В такой стране, как Эстония, где вместо собственной оборонной доктрины существуют лишь разнарядки НАТО, министру военного ведомства в принципе не обязательно быть профессиональным силовиком. В случае чего – инструкторы подскажут. Предшественником Авиксоо был выпускник того же Тартуского университета Юрген Лиги (Партия Реформ), тоже специалист совсем по другой части. Вербальный поток, который исходил от Лиги по поводу Бронзового памятника достоин издания отдельной брошюрой с комментариями историка и психиатра одновременно. Именно Лиги придал процессу сноса необратимый характер, но довести до конца не успел, передав гашетку в надежные руки. Теперь уже от приказа его преемника Авиксоо 18 апреля с.г. зависели конкретные действия по эксгумации воинского захоронения. В разыгравшейся драме, министр обороны стал таким же ключевым лицом, как президент и первый министр.

Тартуский университет оказал, кстати, существенную помощь и в подготовке (точнее, нейтрализации) общественного мнения по проблеме Памятника. Согласно инициированному им опросу, проведенному на день парламентских выборов 4-го марта, из тысячи человек только шестнадцать были обеспокоены судьбой Памятника (как в позитивном, так и в негативном смыслах). С гордостью предъявив СМИ результаты опроса, зав. сектором политологии университета Рейн Тоомла фактически выписал социологическую индульгенцию: «Остальным 99% все равно, и правительство может с чистой совестью снять его [т.е. Солдата]», – заявил он. Как уже указывал, RPMonitor, именно в ректорство Авиксоо в число преподавателей Тартуского университета был включен политолог Пол Гобл, известный своей откровенной антироссийской деятельностью.

Вторым бывшим мэром Тарту после Ансипа в правительстве Эстонии является нынешняя глава министерства культуры Лайне Янес, из той же партий Реформ. Сомневаться в ее полной манипулируемости со стороны шефа, было бы, мягко говоря, странно.

Еще один полновесный представитель тартуской группировки в высшем эшелоне власти Эстонии – Тынис Лукас, министр образования и науки. В правительство Ансипа он вошел как представитель блока «Отечество – Рес Публика», но уже имел удовольствие возглавлять указанное ведомство ранее и печально зарекомендовать себя. Лукас распорядился в 2001 году перенести министерство образования в свой любимый город, заверяя ошалевших сограждан, что там-де ему будет лучше во всех отношениях, а государству аренда зданий в Тарту обойдется, якобы, на порядок дешевле, чем в столице. В итоге, когда в январе 2007-го министерство, с избытком вкусив тартуских благ, все же вернулось в Таллин, дом арендованный им в Тарту, с баланса никуда не сошел.

Заметим в скобках, что ремонт трассы между Тарту и Таллинном, к вящему недовольству большинства налогоплательщиков, грозит вылиться в непредсказуемый долгострой, где обречено кануть немало из выделяемых госказной и Евросоюзом денег. Кто-кто, а Ансип с Лукасом в этом деле знают толк.

Конечно, представленность во власти тартуского клана не исчерпывается кабинетом министров. Отдельного разговора достойны депутаты Рийгикогу из Тарту, среди коих немало замечательных личностей, беззаветно обожающих США и жаждущих распада России, типа отпрыска знаменитого профессора Юрия Лотмана, Михаила. Социальной справедливостью, как и большинство из клана Ансипа, Михаил Лотман не озабочен: он стяжал славу борца с родительскими выплатами низкооплачиваемым работницам (женские зарплаты в Эстонии, к слову, самые низкие в ЕС)…

Хочется верить, конечно, что далеко не все выпускники Тартуского университета в нынешнем парламенте и правительстве (а их хватает) как-то уж очень тесно завязаны с политэкономической инфраструктурой города-соперника Таллина. Правда, Урмаса Паэта, партайгеноссе Ансипа и министра иностранных дел, оперившегося в пресловутом секторе политологии Тартуского университета, игнорировать здесь никак нельзя. В свое время, Паэт планировал даже получить там степень, но решил заняться реальной политикой, а не политологией. Он остался во главе МИДа на второй срок и оба раза под патронажем Ансипа. При подписании в мае 2005 года договора о границе с Россией, Урмас Паэт попытался просунуть туда ссылки на Тартуский договор 1920 года и эстонскую декларацию 1992 года, что послужило бы подмалевком для будущих территориальных претензий к России. Россия подписать документ отказалась. Ни для кого не секрет теперь, что снос Памятника и намечающийся пересмотр границ последовательно соединены. Доверять в такой ситуации управление МИДом кому-то другому, кроме Паэта со стороны Андруса Ансипа было бы неосмотрительно.

 

ТАРТУ ПРОТИВ ТАЛЛИНА: РЕВАНШ ЗАКОМПЛЕКСОВАННЫХ КОНКУРЕНТОВ

Команда Ансипа – опытные конфликтмейкеры, стремящиеся всеми путями к точке невозврата, когда свобода маневра эстонской государственности сузится, словно свободный коридор между территориальными водами Eesti и Suomi. Тогда, кто бы и с какими бы намерениями, ни пришел к власти в Таллине, он станет заложником курса тартуской группировки.

Если раздвинуть временные рамки и рассмотреть историю региона в обозримом прошлом, то в тартуском коде сегодняшних событий, не окажется ничего принципиально нового. Этот город, готовящийся через 23 года отметить свое тысячелетие, неоднократно менявший, как кожу, названия и имена, издавна служил стартовой точкой для войн и мятежей любого калибра. Обращение к его истории помогает выявить несколько базовых черт, присущих коллективной, национальной психологии эстонцев, и специфических черт, связанных только с выходцами из Тарту.

Жесткая русофобия тартуского клана строится на изначальной ущербности самоидентификации. Город Юрьев (первоначальное наименование Тарту) был основан новгородской дружиной во главе с великим князем Ярославом Владимировичем в 1030 году. Несмотря на старания эстонских археологов выявить следы местного ремесленно-торгового поселения 2-й половины I тысячелетия, дорусские горизонты раскопов в лучшем случае достойны названия «городище». По площади, высоте вала, мощности деревянных фортификаций они не идут ни в какое сравнение с тем, что стало появляться после прихода русских в XI–XIII веках. Для земли Уганди Юрьев стал настоящим цивилизаторским центром. Именно оттуда в остальных землях эстов распространилась качественная древнерусская керамика. В XII веке представители новгородской администрации были изгнаны, однако несмотря на постоянные конфликты с Новгородом, русские по-прежнему жили в Юрьеве, имели там православную церковь.

Отношение эстов к русским вскоре поменялось в лучшую сторону, поскольку возник гораздо более опасный враг – крестоносное рыцарство. Отсутствие отчетливой государственности и малочисленность христиан среди эстов, дала повод папе Александру III в 1171-1172 годах объявить против них специальный поход. Крестоносцам было обещано такое же отпущение грехов, как и тем, кто отправлялся в Иерусалим. Рыцари рассматривали земли Прибалтики как удобный плацдарм для возведения с нуля политически автономного теократического государства. Вот почему все, что противилось планам божественного домостроительства, равнялось так же под ноль. В начале XIII века земли Восточной Прибалтики попадают в ситуацию «перманентного крестового похода».

Атака Запада способствовала племенной консолидации эстов, их союзнической обращенности к русским. Очень важно понять, что зарождение единого для эстонских племен самосознания оказалось волею судеб связано не с внутренней эволюцией, а с давлением внешнего агрессора, с необходимостью выживать во что бы то ни стало. Это самосознание онтологически перемешано с ненавистью, которая в психологической основе безадресна, ибо является частью стратегии самосохранения.

После практически одновременного вторжения тевтонов из Ливонии и датчан стартует миссионерская гонка между агрессорами-соперниками: крещение языческого племени закрепляла за крестившим права владения его территорией. Если датский король Вальдемар II основывает в 1219 году в центре земли Ревеле «Датский замок» (современное Таллин является эстонской калькой с этого названия), то ливонцы синхронно захватывают Юрьев, до того управлявшийся новгородским вассалом, православным князем Вячко (Ветсеке). Город переименовывается в Дорпат, там учреждается епископство. С этого момента можно отсчитывать начало соперничества – военного, экономического, духовного – между двумя центрами Эстонии, во многом предопределившее ее историю.

В кратком очерке нет места для детального изложения всех аспектов и периодов соперничества между Дерптом-Юрьевым и Таллином-Ревелем. После вступления в Ганзейский союз эти города становятся партнерами Новгорода и Пскова в торговле с Ганзой. В течение XVI–XVII веков Дерпт переходит из рук в руки русских, поляков и шведов, вплоть до его присоединения к России в 1704 году.

В истории XX века с именем города связано заключение печально известного Тартуского договора 1920 года, в котором добровольцы Северо-Западной армии, помогавшие освободить Эстонию от коммунистов, были принесены в жертву независимости «маленького народа» (выражение Е. Чудиновой).

В XIII–XV столетиях Юрьев делается реальным центром распространения христианства, но уже не насильственного в католическом духе, а православного. В русских святцах этот город запечатлелся как место подвига пресвитера Исидора, настоятеля Никольского храма, отказавшегося вместе со своими духовными детьми принимать латинский обряд. Священномученик Исидор был выдающимся миссионером, и его активность перетягивала в православие потенциальную паству ливонского духовенства, которое в итоге учинило над ним зверскую расправу. Пресвитера Исидора и 72 других исповедника по приказу епископа утопили подо льдом 8 января 1472 года.

За несколько лет до этого город покинул настоятель второго православного храма (Георгиевского) Иоанн. Он принял монашеский постриг с именем Иона и основал Псково-Печерскую обитель.

При всем желании рассматривать Дерптский университет (основанный шведами в 1632 году) как свое достижение эстонцы не могут без ущемления национальной гордости. Дело в том, что собственно этнические эстонцы ничем особенным себя в науке не прославили. Университетская культура Дерпта развивалась главным образом за счет субкультуры остзейских немцев. И происходило это не в XVII веке, а после возобновления работы Университета императором Александром I.

 

КОНФЛИКТНОСТЬ ИСТОРИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ

На каждом этапе формирования эстонского этноса, а затем государственной нации – социально-экономическом, политическом, религиозном, культурном, даже языковом, – мы наблюдаем вмешательство внешних сил. Эта историческая данность, приходя в столкновение с автоустановкой на самобытность и цельность этноса, до сих пор порождает в его сознании конфликт.

В тартуском варианте неразрешенный конфликт идентификации выглядит особенно удручающе. Если в случае Таллина имеются очевидные доказательства существования в 1219 году (год высадки датчан) замка эстов Линданисе, то в случае Тарту почти двухвековое старшинство только огорчает: к строительству города эсты имели самое отдаленное отношение. Никакого эстонского топонима анналы не содержат – Юрьев был самым настоящим русским городом – в XI веке полностью, в XII–XIII и XV–XVI частично. С XVIII-го по XX-й русское влияние в нем также доминировало, ибо даже остзейские немцы не отделяли себя от имперской нации и не имели ничего политически общего с германскими государствами Запада.

Отсюда маниакальное стремление к дерусификации эстонской истории. Что горевать об увековечении памяти белогвардейских бойцов Северо-Запада, отстоявших независимость Эстонии… Уничтожению подвергаются даже существующие, вполне безобидные напоминания. Так, в демократические 1990-е власти Тарту сносят памятник Александру I, основавшему Университет и освободившему эстонских (чухонских) крестьян от крепостного права на 60 лет раньше, чем российских. Простоявший весь советский период монумент провинился тем, что на нем отсутствовала надпись на эстонском языке. На русском, немецком и по-латыни было, а на eesti нет… Однако даже в середине XIX века (когда водружали памятник) число пишущих-читающих на эстонском ограничивалось десятком энтузиастов, еще только тестировавших для основной массы чухонского населения грамматику и письменность. И были те энтузиасты, как вы уже догадались, остзейскими немцами…

Вытеснение памяти о русских и немцах в пользу безраздельной любви-дружбы-службы Штатам помимо силовой завороженности мировым лидером имеет еще один подспудный мотив. В американцах эстонцев притягивает свобода от европейского бэкграунда, от истории Старого Света, своя роль в которой эстонцев не устраивает.

 

ДЕФИЦИТ НАЦИОНАЛЬНОГО ТРИУМФА

К событиям вокруг Тынисмяги вело не какое-то одно искажение в историческом самосознании Эстонии, а цепь из них.

Первое звено – вытеснение исторической памяти о неэстонском влиянии на генезис эстонской нации. Прежде всего, отрицается решающая роль русских (у тартусцев это вытеснение носит патологический характер). Второе звено могло быть актуализировано лишь с приходом тартуской группировки к власти. Это комплекс неполноценности перед Таллином, международным портом и экономическим центром, пожавшим плоды «невыстраданного» столичного статуса.

Центральное положение Таллина не приемлется тартуским кланом как на сознательном, так и на подсознательном уровнях, что очень хорошо иллюстрирует казус с переносом министерства образования, описанный выше. Понимая, во что могут вылиться беспорядки, таллинское градоначальство до последнего сопротивлялось сносу Бронзового солдата, но тартуская группировка садистски толкала столицу в горнило гражданской конфронтации. Снимки некогда отполированного до блеска, а теперь разоренного центра – мощная психологическая компенсация для временщика-тартусца. В бытность коммерсантом ему приходилось штурмовать экономическую сферу Таллина. Теперь столица зримо повержена…

Понимаю, что нарисованная картина может показаться кому-то дикой. Что поделать, мир человеческого подсознания пока еще остается первозданно диким.

На перечисленных психоаномалиях цепь ненависти не обрывается. Настала пора назвать третье звено, без которого вальпургиево действо не обрело бы логического завершения. Речь о дефиците национального триумфа.

Листая страницы истории, государственные идеологи Эстонии долго искали триумфальный символ. Внутренне все более отдаляясь от осознания своей подлинной роли в истории – роли внешне слабого, но стойкого в бедствиях, по-своему добропорядочного народа, – эстонцы подсознательно (!) продолжают сопоставлять себя с «великими» нациями. Согласно стандартам «великой нации» ей полагается столь же величественный триумф. У русских имеется Куликово поле, у немцев – Лейпцигская битва народов, у англичан – разгром франко-испанской армады при Трафальгаре. А что же тогда у гордых непокорных эстов?

…Слава «тартускому клану», теперь и у эстов есть с чем войти в вечность. С отпиленными ногами Бронзового Солдата.

Количество показов: 1841

(Нет голосов)