19.07.2007

Константин Черемных

ПОСОБИЕ ПО САМОЛИКВИДАЦИИ. ЧАСТЬ 2

Министерство регионального развития РФ готовит концепцию разрушения российского государства?

Окончание. Начало см. здесь (http://www.rpmonitor.ru/ru/detail_m.php?ID=3238)

ПРИКЛАДНАЯ МЕЛАНХОЛИЯ

В силу неких причин, не исследованных филологами, идиоматический инструментарий русского языка особенно богат ироническими характеристиками красивых речей, оторванных от действительности. «Соловья баснями не кормят» столь же непереводимо на европейские языки, сколь и менее корректное «мели, Емеля: твоя неделя».

Пустопорожние речи, заведомо неприменимые к житейской, в том числе политической действительности, хороши тем, что никого ни к чему решительно не обязывают. Ну, сочинил кто-то целую публицистическую поэму, посвященную Ганзейскому союзу – и ничего она не характеризует, кроме способа мышления автора. Тем более что само мышление слишком явно происходит из своеобразия ценностных установок, где сугубо эстетическая завороженность европейским образом жизни глубоко хоронит под собой элементарные понятия ответственности за судьбы сограждан – то бишь этику.

Разбирая по косточкам эстетский бенефис доктора архитектуры Вячеслава Глазычева, я ломал копья лишь по той причине, что почитатель безвозвратно ушедшего в прошлое вольного купеческо-посреднического союза портовых городов – Ганзы – адресовал свое эстетство не узкой референтной группе, а широкому читателю качественной и популярной ежедневной газеты. Равно как и потому, что ученый архитектор не только преподает свой замечательный и ныне развивающийся и престижный предмет, но и заседает в Общественной палате. То есть является государственным деятелем, что само по себе предполагает повышенную ответственность за сказанное слово.

При этом меня не оставляло сомнение: столь ли нужно обсуждать рецепты реорганизации страны путем поддержки сильных регионов и удушения слабых? Мне откровенно трудно было себе представить, что при всей соблазнительности таких прожектов для отдельно взятых успешных регионов их способные и ответственные лидеры, которым они в первую очередь обязаны этим успехом, примут отвлеченные речи за руководство к действию. А предположение о том, что подобная рецептура привлечет интерес на уровне федерального правительства, мне казалось и вовсе невероятным.

Увы, я жестоко ошибался, полагая, что «ганзейская» торгово-урбанистическая мизантропия органически чужда федеральному управленческому аппарату, призванному отвечать за благосостояние граждан всей России без произвольно придуманных изъятий. Нет, в правительственных коридорах этой рецептурой тоже увлечены – даже на том этапе существования государства, когда у него – по счастью – уже нет нужды заискивать перед внешними кредиторами, занимать в долг у собственных нуворишей и пытаться копировать чужие модели из беспомощной зависти перед чужим благополучием; когда государственные накопления вполне достаточны для преодоления хозяйственного запустения и социальных разрывов; когда уже нам завидуют даже самые заносчивые соседи, когда владелец эстонской шоколадной фабрики разъясняет надменным соплеменникам, что нечего, дескать, рассчитывать на крушение России, ибо даже если у нее иссякнут нефть и газ, она благополучно прокормит себя только за счет сдачи земли в аренду!

Оказывается, ни наши нынешние сверхдоходы, ни на глазах укрепившаяся внешнеполитическая мощь, в том числе обусловленная слабостью и раздором крупных соперников и мелких завистников, не в силах внушить не то что дерзновенный размах, а даже элементарную фантазию в бюрократическое сознание. Во всяком случае, такое впечатление возникает от чтения теоретического продукта, подготовленного Министерством регионального развития в качестве составной части Концепции социально-экономического развития Российской Федерации на долгосрочную перспективу.

Концепция развития страны размером в одну седьмую суши – несколько более значимый предмет, чем частное мнение отдельно взятого архитектора со сколь угодно многочисленными общественными регалиями. Спрос с такого документа неизмеримо выше, равно как и ответственность в процессе перспективного применения на практике.

Эта ответственность применима не только к содержанию, но и к интонации текста, который по определению призван вдохновлять, а не вгонять в непроходимую тоску. И уж тем более не сеять рознь между категориями граждан, по воле судьбы проживающих в по-разному приспособившихся к жестокой действительности областях и республиках России. Особенно в том случае, если навязчивые комплексы или иррациональные пристрастия авторов служат не догмой, а руководством к исполнительному действию.

 

«ЛОКОМОТИВЫ» И «МЕТАЛЛОЛОМ»

Последние слова заглавия Концепции, которую его ответственный исполнитель – Министерство экономического развития и торговли – должен был представить правительству в окончательном виде еще в марте этого года, нельзя не подчеркнуть жирной чертой. Речь идет не о планах на текущий год, неминуемо окрашенных суетой предвыборной горячки – речь идет о планах от сегодняшнего дня до 2020 года, то есть на тринадцать лет вперед. Временной интервал, вкупе с достаточной стабильностью конъюнктуры бюджетных доходов, вроде бы открывает широчайшие возможности для самых фантастических планов: твори, выдумывай, пробуй, строй голубые города, сверхскоростные трассы и межконтинентальные мосты!

В разработке Минрегионов, ныне распространенной для ознакомления в прочих исполнительных ведомствах, сами проекты развития перечислены бессистемной скороговоркой, никак не увязаны с отраслевыми приоритетами (благо «отраслевой тип развития мировой экономики уходит в прошлое») и вообще задвинуты на далекий второй план. А во первых строках письма сквозит башмачкинский навязчивый страх, настоянный на однажды затверженном и никак не выходящем из головы постулате о неизменности и непреодолимости цивилизационного превосходства мировой системы, в которую мы погружены, точно несмышленый щенок, брошенный в воду.

Государство в этой ситуации, характеризуемой – поначалу как бы нейтрально – как «расширяющаяся интеграция России в мировую политическую и социальную систему, глобальный рынок» (именно в таком порядке: оказывается, наша растущая зависимость от мировых сил в первую голову политическая!) – выглядит весьма жалко. Ему надо и гарантировать полную реализацию своих функций на всей территории страны, и «содействовать формированию в России центров глобальной экономики, являющихся ее лидерами». Из этой как бы аксиомы автоматически выводится необходимость «изменить отношение к концепции управления региональным развитием».

Далее – все в точности по рецептам профессора Глазычева. Те регионы, которые годятся на роль «локомотивов», достойны особой поддержки государства, а прочие – нет. Виноваты они сами: не могут-де в полной мере воспользоваться преимуществами, связанными с экономическим ростом страны.

«Недостойные» вообще-то и так наказаны «естественным ходом рыночных процессов», в силу которого к более удачливым конкурентам перетекли не только капиталы, но и кадры. Но это, согласно логике минрегионовских авторов, отнюдь не повод для сострадания. Поскольку обойденные рыночными ветрами регионы-неудачники, вместо того чтобы тихо вымирать, «действуют в логике максимального выбивания финансирования из центра».

Авторы, впрочем, оговариваются, что беда депрессивных регионов состоит еще и в «отсутствии механизмов стыковки федеральных и региональных приоритетов». Однако о налаживании этих механизмов в разработке речь не идет: предполагается, что за тринадцать лет такой воз правительству не осилить. А вот взять и поделить регионы на «локомотивы» и «депрессивные» – вполне доступная задача.

Если член Общественной палаты в своих ганзейских мечтах перечислял в основном именно «локомотивы роста», то чиновники исполнительной власти с безжизненной скрупулезностью разнесли все 89 регионов по пяти категориям (сей процесс именуется «типологией»). В счастливчиках-«локомотивах» оказались лишь восемь субъектов Федерации, еще девять – в основном нефтегазовые провинции Сибири – удостоились звания «опорных». За ними следует категория, пренебрежительно именуемая «старопромышленной» – где помимо устаревшей индустриальной базы имеется низкий уровень жизни населения и «избыточная инфраструктурная сеть» (и здесь провинились). Совсем безнадежные «депрессивные» делятся на «фоновые» и «кризисные», а еще два региона – Чеченская и Ингушская республика – отнесены к вовсе отпетой категории «спецтерриторий».

 

ГРЯДУЩИЙ ХАБ

До прочтения случайно доставшегося мне документа я по наивности полагал, что под многополярностью в современной отечественной политологии принято понимать новое, более прогрессивное устройство мира. Во всяком случае, такой вывод можно было сделать из выступлений первых лиц России последних двух лет.

Авторы минрегионовской разработки, однако, вкладывают в уже привычное слово свежий смысл: оказывается, принцип многополярного развития применим и к самой Российской Федерации. Более того, он является основой вышеприведенной сегрегационной «типологии». Она же призвана стать «ключевым фактором» и при оценке рисков, и при принятии решений по каждому отдельно взятому субъекту, равно как и по их совокупности, именуемой «макрорегионом».

Чеченская республика, несмотря на свое место «в хвосте», оказывается, все же имеет шанс на спасение: авторы милостиво «подвязывают» все республики Кавказа к «принципиально перспективному» макрорегиону Юга России. Повезло и Крайнему Северу, благо он пригоден как опорный макрорегион для международного сотрудничества «через усовершенствование транспортной системы», куда непонятно почему отнесена проходящая по южной границе страны Транссибирская магистраль. За бортом карты перспективных «макрорегионов» оказываются южные Курск и Белгород и западные Смоленск и Брянск (очевидно, близость к Украине и особенно к Белоруссии в свете глобализации представляет собой пагубный недостаток).

К макрорегионам зато отнесены все без исключения города-порты, включая Астрахань (Волгоград и Саратов за бортом), равно как и счастливые обладатели относительно крупных аэропортов, благо – дословно – «система региональных авиасообщений будет обеспечивать агломерацию пассажиропотоком и через хаб включение ее в мировую систему».

Магические свойства «хаба» авторами никак не разъясняются. Очевидно, перспективы развития региона прямо увязываются с магазинами «дьюти-фри», самым доступным образом связывающей «пассажиропоток», то бишь сограждан, с желанными благами мировой цивилизации и ее тремя составными частями – «глобализацией, урбанизацией и неоиндустриализацией».

Разработчики из Минрегионов милосердно не выбрасывают за борт корабля и железные дороги: их нужно-таки строить. Но не ради пассажиропотока, а напротив, исключительно для вывоза полезных ископаемых. Но только с Урала и из особо оговоренной Тувы, а Норильск может обойтись, тем более что он, по мнению авторов, «избыточен для содержания и эксплуатации».

Принципы «избыточности» и «достаточности» авторами определяются совершенно произвольно. Единственная закономерность, которую можно усмотреть в очевидных пристрастиях составителей на редкость косноязычного текста, являет собой география чиновной карьеры министра регионального развития Владимира Анатольевича Яковлева. Во всяком случае, иначе никак не обосновать локальный оптимизм в связи с развитием ныне зачаточного «хаба» в петербургском Пулково, а также особо трогательное, почти любовное, внимание к Ростову, где министр ранее работал полпредом.

 

НА ОТКУП «ВЫСОКОЛОБЫМ»

До «командировки» в город Ростов Владимир Анатольевич Яковлев работал губернатором Санкт-Петербурга. Отнюдь не желая никого обижать, не могу не отметить, что в этом качестве он пользовался несомненным доверием граждан. Некоторое косноязычие главы города не мешало ему хоть чуть-чуть подтянуть Северную столицу к Москве по части развития дорог, без которых город просто задыхался. Впрочем, питерцы обращали внимание и на некоторые странности. Так, губернатор пользовался услугами некоего астролога-самоучки, печатавшего брошюры на глобальные темы со своеобразной лексикой и грамматикой, где обычные существительные, вроде слова «зачет», писались с большой буквы, как в сказке про Винни-Пуха.

Привлечение астрологов к обыденному управлению выдает одно из двух свойств – либо мистифицированность сознания самого управляющего, либо его убежденность в интеллектуальном превосходстве «высоколобых» субъектов, делающих пассы и произносящих загадочные слова. Первый вариант пагубнее для руководителя региона, второй неминуемо сказывается, когда хозяйственник оказывается на федеральном поприще и вынужден курировать управленческие изыскания крупного масштаба.

Не думаю, что Владимир Анатольевич досконально знает историю Ганзейского союза. Столь же маловероятно, чтобы этот милый человек, мыслящий конкретными и зримыми категориями, разбирался в тонкостях интеллектуальных изысков некоторых академиков архитектуры и уж тем более в птичьем языке, на котором общается их специфический круг.

Более определенно можно утверждать, что упражнения в «типологии» целиком или по большей части позаимствованы подчиненными Яковлева, понадеявшимися на заемный интеллект, именно из сочинений Вячеслава Глазычева и его братьев по особо утонченному разуму. Во всяком случае, само название подготовленного Минрегионов раздела Концепции развития России на долгосрочную перспективу – «Пространственное развитие» – являет собой один из излюбленных терминов профессора Глазычева. Впрочем, сам профессор признает, что не первым применил данное понятие, и охотно называет имя другого теоретика, с подачи которого «пространственная» терминология, подменяющая собой не только отраслевое развитие, но и представление о нации как о державе, общем хозяйстве, едином и живом организме с неотчуждаемыми системами и органами, фактически вошла вначале в публицистический, а ныне и в бюрократический оборот.

Небольшое уточнение: в «классическом» варианте этот термин звучит как «пространственное саморазвитие». Широко почитаемый в узких кругах классик мизантропического регионализма, внедривший это словосочетание сначала в обиход весьма своеобразной референтной группы – узкий специалист по урбанистике, именующий себя «пространствоведом» и столь же честно признающийся, что не приучен и не намерен рассматривать какие-либо процессы во времени. Имя этого теоретика – Владимир Леопольдович Каганский. Профессор Глазычев столь ему идейно признателен, что аттестует его не иначе как «философом российских пространств».

 

ЭЙФОРИЯ РАСПАДА И ДОКТРИНА КАГАНСКОГО

Философу-урбанисту Каганскому свойственно столь же олимпийское спокойствие в суждениях, как и постоянство во взглядах. Он говорит о неизбежном распаде собственного отечества с неподражаемым декадентским упоением. Ближайшие друзья Владимира Леопольдовича по меланхолическому разуму давно сменили матрицу мышления, поставив себя, каждый по-своему, хорошо ли, плохо ли, но на службу национальным интересам. Из всей абстрактно-урбанистической школы профессора Бориса Борисовича Родомана он остался единственным стойким и безусловным «отрицателем империи». Владимир Леопольдович утверждает, что никакой России ныне не существует, а единственный шанс ее «конституирования» состоит в том, чтобы «разорвать свою связь с советским пространством, СССР и имперским прошлым».

Покуда этого не произошло, он увлеченно созерцает постимперское пространство, то «дрыгающееся», по его словам, то дробящееся на мельчайшие части в процессе «приватизации пространства и полномочий», то в некоторых местах «спонтанно» продуцирующее «пострегионализационную» самостоятельность, с которой «невменяемое» государство «ничего не может поделать». Республики Кавказа представляются ему решительно лишними, а «цепляние» за них Кремля интерпретируется как ненужные и бессмысленные попытки создания нового имперского организма на месте старого. Ни один из ныне практически вымерших демократов-романтиков не выразил столь ярко и недвусмысленно своих личных эйфорических ощущений в связи с процессом распада, как Владимир Леопольдович: «Моему же поколению выпала такая величайшая профессиональная удача – на протяжении своей жизни наблюдать распад крупнейшей в истории империи».

«Современный мир развивается не в границах государственных границ, а в подвижных границах больших регионов», – внушает читателю авторский коллектив Минрегионов. Столь косноязычная тавтология контрастирует с рафинированным лекторским языком Владимира Каганского. Однако логика мышления безупречно воспроизводит более чем откровенно выраженное мироощущение довольного собою декадента-урбаниста, умиротворенно и благодушно музицирующего над дробящимся телом нации, словно акын-патологоанатом.

 

«ПАДАЮЩЕГО ТОЛКНИ»

В тексте разработки Минрегионов днем с огнем не сыщешь таких понятий, как нация и национальный интерес. Быть может, эти понятия поныне остаются за бортом преподавания в Высшей административной школе. Но помимо обезличенных учебников политологии, существует текущая политическая практика, на которую чиновник любого уровня не может не обращать внимание. Ответственные лица Министерства регионального развития, даже напрочь отученные умудренными лекторами мыслить в категориях времени, не имеют права не замечать, что в последние два года в мышлении верховной власти кое-что качественно изменилось – а может быть, просто обрело более точные формы выражения.

Послания Президента России Федеральному Собранию адресуются отнюдь не только парламентариям. Содержание двух последних Посланий обратило на себя внимание всего мира именно новой лексикой, которая в девяностых годах неформально причислялась к категории табуированной. Понятие нации, абсолютно органичное языку американской или британской политики, прозвучало и с российских высоких трибун, и стало сигналом новой реальности России как для внутренней, так и для внешней аудитории. Понятие нации вошло в состав термина «приоритетный национальный проект» и послужило прямым руководством к действию для всех без исключения региональных властей. И только теоретики Минрегионов этого «слона» умудрились не приметить.

Этот удивительный факт должен как-то объясняться. Боюсь, что объяснение весьма банально: текст, представленный Министерством регионального развития ответственному исполнителю, был написан еще до появления на свет прошлогоднего (!) президентского послания.

Во всяком случае, все основные положения нынешнего документа присутствовали в двухлетней давности «Концепции стратегического развития регионов Российской Федерации», к которой прилагался проект «Закона о пространственном развитии России». Эти разработки не только обсуждались два года назад, но и подверглись меткой и острой критике. Глава экспертной группы Фонда развития информационной политики Ростислав Туровский в ходе совместного обсуждения, организованного ФРИП и агентством «Росбалт», назвал первоначальное творение Минрегионов «типично постсоветским гибридом либерального и административно-командного подходов». Эта была не огульная ирония, а детальный предметный разбор. Туровский обращал внимание на то обстоятельство, что помимо успешных и неуспешных регионов, бывают еще регионы стратегического значения. Он отмечал, что предложенная стратегия поддержки «перспективных» регионов в ущерб всем остальным только обострит уже имеющуюся социальную напряженность.

«Если государство будет стимулировать сильные регионы, оно спровоцирует бунт слабых», – писал Ростислав Туровский. – Такая однобокая региональная стратегия может пониматься теоретиками как тяжелый, но неизбежный путь к спасению – за счет выживания тех немногих, кто еще в состоянии выжить. Признаем: этот подход возможен, у него есть и будут сторонники. Но он может стать очередным опасным примером кабинетной теории, которая в случае реализации на практике приведет к распаду России».

Аналитик выразился не вполне точно: регионал-сепаратизм не тождественен либерализму, а подход к регионам (как и к людям, их населяющим) по принципу «падающего толкни» перекликается скорее с Ницше, чем с Адамом Смитом. Мировоззрение, заложенное в основу документа Минрегионов, без всяких оговорок можно отнести к человеконенавистническому жанру. Нужно очень сильно презирать собственный народ, чтобы членить его на продвинутых пассажиров международных рейсов и отсталых «старопромышленников». Нужно с особым, чуть ли не классовым пренебрежением относиться к экспертному сообществу, чтобы столь последовательно и упорно не видеть и не слышать его мнения.

 

КОГДА ПРОСТОТА ХУЖЕ ВОРОВСТВА

Чем же занималось Министерство регионов на протяжении последних двух лет? Оно занималось сбором «концепций стратегического развития» отдельных регионов. И они поступали в изобилии. Не отовсюду, а в основном из тех субъектов Федерации, где географическая удача способствовала «выделению проектов встраивания в глобальные процессы развития», как изволят выражаться авторы цитируемой министерской разработки. Например, из Псковской области, где местная администрация договаривается с Ассоциацией местных самоуправлений Тартуского уезда (родины премьера Ансипа) о конкурсе по проекту «Комплексное и устойчивое развитие водного пути “Река Эмайыги – Чудское озеро – река Великая” как туристического места назначения». Правда, не под эгидой российского правительства, а «в рамках приоритета “Север” программы INTERREG IIIA». Зато целью конкурса является «разработка стратегического документа "Пространственное развитие коридора река Великая – Чудское озеро"».

Пока самые «продвинутые» (по критериям Минрегионов) субъекты Федерации втихую ловят рыбку в мутной воде Чудского озера (отдельные местные энтузиасты «устойчивого развития» уже именуют его по-немецки «Пайпус-Зее»), российские эксперты, не разделяющие патологоанатомический подход к региональной политике, поднимают тревогу в связи с тем, что представляемые правительству региональные «стратегии» никак не согласуются друг с другом.

Впрочем, иначе и быть не может, поскольку вся «стратегическая» работа в министерстве усилиями высоколобых консультантов изначально поставлена с ног на голову – не от общего к частному, а от арифметически сложенного частного к безжизненному сегрегационному «топологическому» общему. Естественно, что вся кипучая деятельность лишь усугубляет пресловутое «отсутствие механизмов стыковки».

Может быть, методолог Петр Щедровицкий, хорошо знакомый с архитектором Глазычевым, поступил с министерством не очень корректно, назвав в ходе публичной дискуссии в Школе культурной политики рыночную цену отдельно взятой «стратегической концепции» областного уровня – пятьсот тысяч долларов.

Может быть, Ростислав Туровский сам ударился в мизантропию, заподозрив Министерство регионов в корыстном подходе к предмету, благо право на отбор «перспективных» регионов чревато очевидными коррупционными издержками. Однако этическая несостоятельность может проявляться не только в корыстном интересе, а умственная лень – рождать не одно демагогическое верхоглядство, но и нечто худшее – вассальную интеллектуальную зависимость от наиподлейшей категории «высоколобых» из той породы, которую можно отнести к самому утонченному разряду интеллектуального компрадорства.

Самое искренне уважение к опыту Запада не оправдывает пресмыкательство перед постиндустриальным глобализационным «новым порядком», тем более уже очевидно дискредитировавшим себя в мировом масштабе. Самый глубокий, животный страх перед глобализацией не является основанием для выбора стратегии и тактики, не пригодной ни для чего другого, кроме искусственного противопоставления одних регионов другим и прямого провоцирования расчленения страны – то есть убийства с особой жестокостью.

Бывает на свете простота, которая хуже воровства. Бывает подмена понятий, которая страшнее любой коррупции и очковтирательства. Над последним генсеком ЦК КПСС оттого и смеялись на Западе, что свои вполне последовательные шаги к разрушению великой державы он осуществлял не за большие деньги, а так сказать, по зову души.

В сегодняшних теоретических дискуссиях ломаются копья вокруг проблемы повышения ответственности губернаторов в условиях, когда они освобождены от испытания прямыми выборами. Об ответственности министерских разработчиков речь почему-то не заходит. Хотя всем известно, что рыба гниет с головы.

 

ВОПРОС ИДЕОЛОГИИ ИЛИ ВОПРОС ЭТИКИ?

Президент концерна «Российские железные дороги» Владимир Якунин, не испытывающий сверхъестественного пиетета перед глобализацией, недавно сетовал, что одна из статей действующей российской Конституции прямо запрещает государству руководствоваться какой-либо идеологией. Между тем Министерству регионов никто не воспрещает публиковать свои сомнительные разработки под заголовком «Идеология (!) пространственного развития».

Выбор национальной идеи – нравится нам это или нет – не первый вопрос повестки дня. Тот факт, что в качестве руководства к действию на правительственном уровне предлагается продукт, откровенно разжигающий и социальную, и опосредованно межэтническую рознь, сам по себе говорит, что определяться надо с самых элементарных, первичных представлений. С формулирования национальных интересов, а прежде – национальных ценностей, а прежде всего – основополагающих понятий о добре и зле. Это первая тема для прямого диалога между властью и народом, ради которой можно не пожалеть средств – в кои-то веки – и для общенационального референдума.

Это еще не вопрос идеологии – это вопрос элементарной этики, ибо выживание страны касается не Кремля, а всех сограждан, ибо печальный пример государств- обрубков повседневно видится нам в отчаянных лицах деклассированных и лишенных достоинства гастарбайтеров. Мы хотим быть такими в пресловутом глобальном мире? Если нет, то нам нужно государство, общий дом, а не обезличенное пространство на семи глобализационных ветрах.

Если власть и в самом деле настроена «реализовать свои функции на всей территории страны», то даже во имя собственных амбиций ей необходима прямая и качественная обратная связь – «стыковка», всерьез и надолго фиксирующая незыблемые приоритеты, устанавливающая ценности, разделяемые огромным большинством, и ставящая на приличествующее место – в дальнем пыльном кухонном углу – эгоцентрические «топологии» самовлюбленных ничтожеств, интересные лишь узкому кругу таких же рафинированных демагогов. И одна лишь национальная сверка системы ценностей между властью и обществом, не столь сложная и не столь затратная, как может показаться, безыскусно и просто объяснит Емеле – доктору архитектуры, магистру урбанистики или просто «вольному ганзейцу», – что его «неделя» закончилась.

Количество показов: 2354

(Нет голосов)