12.08.2007

Аркадий Малер

МЕДВЕДЬ И РЫСЬ

Двухпартийная система как элемент византийского наследия

Грядущие думские выборы-2007 призваны принципиально переформатировать парламентское пространство современной России. Кремль всегда пытался влиять на формирование законодательной власти, но сейчас это желание имеет особую историческую мотивацию, ибо именно от партийной структуры будущего парламента во многом зависит развитие тех политико-идеологических трендов, которые администрация Путина основательно закладывала все восемь лет постъельцинской стабилизации.

В нынешней ситуации на повестку дня встает стратегический вопрос – как сохранить национально-державную идеологическую доминанту российской политики, но при этом не упускать из виду крайние политические настроения, в том числе левые и либеральные, а попытаться встроить их в конструктивное русло?

Решение – в обращении к практике устойчивых двухпартийных парламентских систем, прежде всего – Великобритании и США, которые, как бы это ни было неожиданно, восходят к византийской модели придворных «партий». Парадокс истории заключается в том, что византийская модель была воспроизведена далекими от православия западными англосаксонскими системами и сегодня воспринимается многими как продукт чисто западной политической культуры.

 

ОТ ВЕНЕТОВ И ПРАСИНОВ – К ТОРИ И ВИГАМ

Двухпартийную систему часто преподносят как безысходный эксцесс либеральной демократии, где две взаимоисключающих политических партии борются за власть и раскалывают общество. Само собой разумеется, что такая «двухпартийность» никому не нужна, кроме откровенных врагов обреченного на подобное несчастье государств.

Однако британский или американский политический опыт, не говоря уже о византийском, вовсе не свидетельствует о столь порочной перспективе. Смысл двухпартийной системы – не раскол общества, но сохранение принципиального баланса между обеими партиями, которые дополняют друг друга и, в силу этого, очевидно нуждаются друг в друге. В Византии такими «партиями» были кланово-корпоративные лобби при императорском дворе («димы»). Сначала их было четыре, но потом они сложились в две основные «партии» – венеты (или «синие») и прасины (или «зеленые»). Партия венетов выражала интересы греко-римской земельной аристократии и ориентировалась на западные земледельческие области, партия прасинов пользовалась поддержкой торгового класса и ориентировалась на богатые города востока империи. В VII веке эти «димы» фактически потеряли свое значение, поскольку их функции заместили «фемы» (территориальное объединение свободных крестьян-стратиотов). Но и их интересы все равно могли быть выражены только через придворные лобби, которые в Византии до конца ее тысячелетней истории сохраняли свои основные признаки (одна «партия» была ориентирована на союз с инославным Западом, а другая на альянс с иноверческим Востоком). В этом контексте можно вспомнить далеко не самый совершенный, но известный современный итальянский фильм «Византийская принцесса», где политика обеих партий представлена двумя фрейлинами, восхваляющими перед наследницей престола свой «геополитический» вариант будущего жениха. При этом обе фрейлины в равной степени были уверены в своем патриотизме и верности престолу. Также и обе политические партии Великобритании и США могут иметь разные представления о том, что и как должны делать их правительства, но ни одна из них не позволит считать себя менее патриотичной, чем другая. Следовательно, идеологические различия внутри двухпартийной системы носят функциональный смысл и имеют, в конечном счете, чисто стратегический характер. То, что объединяет обе партии, – больше, чем то, что их разделяет, поэтому все упреки в их идеологической неразличимости являются скорее комплиментом, чем порицанием. Итак, грамотное функционирование двухпартийной системы направлено вовсе не на разделение общества. Напротив, оно становится эффективным инструментом его объединения, залогом его единства как политического целого.

 

ТЕХНОЛОГИИ И ОРГАНИКА

И в Византии IV–V вв., и в Англии XVII–XVIII вв., и в Америке XIX–XX вв. двухпартийная система выстраивалась органически, «снизу», когда естественно сложившиеся социальные формации порождали свою функциональную политическую надстройку. Можно ли в современной России обнаружить такие формации? Этот вопрос остается открытым, и вполне возможно, что когда-нибудь мы увидим возникновение «подлинных», «органических» партий, которые заменят собою «искусственные», «директивные» партии нашего времени. Пока же власть может сконструировать лишь их прообразы. На данном этапе оформление парламентского пространства в России связано не столько с корпоративными интересами, сколько с идеями и идеологиями. Идеологическая палитра российского общества представлена всеми возможными цветами и оттенками. Само по себе это состояние совершенно естественно, и поэтому любые попытки привить социуму идеологическую гомогенность обречены на провал. Если для средневековой византийской власти было очевидно, что разновекторные идеологические ориентации в империи будут всегда и нужно только их сбалансировать, то уж современной власти тем более ясно, что взаимоисключающие политические настроения нужно не подавлять, а направить в конструктивную сторону.

Из этого, однако, вовсе не следует, что партии должны лишь имитировать приверженность своим идеалам. Ясно, что двухпартийный механизм будет неэффективен, если такая имитация станет нормой. Здесь и содержится реальная опасность сбоя в работе системы. Очевидно, что партии не должны быть идеологическими «близнецами», но могут иметь свои представления о социальной, экономической и геополитической ориентации России. Консенсус необходим лишь по базовым вопросам, которые сегодня могут быть сведены к следующим пунктам:

– Россия должна быть суверенным, единым и сильным государством, сохраняющим и расширяющим свое мировое влияние за счет, прежде всего, исторических территорий самой России;

– Россия должна сохранять свою национально-культурную идентичность;

– духовное, физическое и материальное развитие и безопасность каждого гражданина России является основной ценностью государства.

Особо примечательно, что неформальными символами обеих наших «партий власти» стали животные, действительно обитающие в русском лесу, – медведь у «ЕР» и рысь (с которой несколько раз сравнивал свою организацию Сергей Миронов) у «СР». Это вам не осел со слоном.

 

КОНСТИТУЦИОННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ВИЗАНТИЙСКИХ ЦЕННОСТЕЙ

На сегодняшний день в отношении этих базовых ценностей в российском политическом классе достигнут консенсус, и любое их публичное отрицание однозначно чревато «выпадением» за пределы мэйнстрима. В силу этого сторонники национал-тоталитарной идеологии вынуждены скрывать свое истинное отношение к ценности «материальное развитие и безопасность гражданина», а либерально-космополитически настроенные деятели – не афишировать свое неприятие ценности «национально-культурная идентичность». Все остальное – вопрос прозападной или провосточной геополитической ориентации, вопрос большего или меньшего вмешательства государства в экономику, большего или меньшего ограничения политических свобод – остаются в рамках дискуссионного поля.

В данном случае мы наблюдаем вовсе не либерально-консервативный синтез, хотя такое описание идеологической доминанты современного «путинизма» вполне возможно. Это логичная проекция фундаментальных православно-имперских ценностей в современное, максимально политкорректное конституционное измерение. Можно ли сказать, что подобная идеология фактически выражена правящей партией «Единая Россия»? Не совсем, ибо такая концепция слишком широка, слишком «надпартийна» для того, чтобы исчерпывать программу одной партии, пусть даже и правящей. Можно вспомнить, что «Единая Россия» и без того складывалась из двух «партий власти» 1999–2000 годов – правоцентристского «Единства» и левоцентристского «Отечества». Тем не менее, именно «Единая Россия» как самая деидеологизированная и не столько политическая, сколько политтехнологическая «партия большинства», была вынуждена следовать намеченному мэйнстриму и воплощать его в себе.

При этом все парламентское пространство в уходящей Думе-2003–2007 «Единая Россия» делила с принадлежащими «допутинской» эпохе КПРФ и ЛДПР, а также с теми фрагментами многообещающей, но скоропостижно ушедшей «Родины», которым сейчас самое время определиться со своим будущим. Такая диспозиция заставляет «Единую Россию» все силы тратить на то, чтобы оставаться партией вменяемого «президентского большинства», и не оставляет ей возможности определить свою идеологическую сущность. Осознавая это обстоятельство, Кремль повторяет сегодня свой ход 2003 года, когда возникла «Родина» и придумал новую партию – «Справедливую Россию» («СР»). Существует три принципиальных отличия «Справедливой России»-2007 от «Родины»-2003. Во-первых, если «Родина» была блоком, состоящим из трех и даже более партий, «СР» является партией. Решение Кремля отменить выборы по блокам и оставить только партии, безусловно, существенно упрощает парламентскую систему и ограничивает политические маневры народных избранников. Во-вторых, если «Родина» создавалась во многом для того, чтобы понизить влияние КПРФ, то «СР» создана для того, чтобы упразднить это влияние окончательно. В-третьих, если «Родина» должна была явить собой первую системную протопартию не-красного патриотизма, то «СР» демонстрирует свою левую, а точнее левоцентристскую ориентацию.

 

БАЛАНС «ПРАВОГО» И «ЛЕВОГО»

Похоже, Кремлю стало очевидна необходимость создания «левого фланга власти», аналогичного по масштабам «Единой России». Очевидно, что левые тенденции в современном российском обществе, наследующем семьдесят лет коммунистического эксперимента, неискоренимы, и бороться с ними бессмысленно. Следовательно, нужно создать масштабную патриотическую партию умеренной социалистической ориентации, которая будет отстаивать принципы социальной справедливости и культивировать положительное наследие советского опыта, не нарушая общих базовых ценностей.

Фактически, речь идет о левом, социал-демократическом аналоге «Единой России», для которой, в свою очередь, наступят новые времена. Ведь, в идеале, «Справедливая Россия» должна занять половину парламентского пространства, оставив вторую половину «Единой России», после чего в стране образуется две правящие партии – правая и левая.

Для того чтобы обрести подлинную субъектность, «Единой России» придется «пострадать и очиститься», почувствовать тяготы реальной борьбы и вкус конкуренции.

С возникновением «Справедливой России» нынешняя «партия власти» безвозвратно утрачивает один из самых весомых козырей политической борьбы – социальную риторику. Однако только в случае переживания политического катарсиса «Единая Россия» имеет шанс превратиться из аморфного и неповоротливого «супертяжеловеса» в сознательную политическую партию со своим идеологическим лицом. В условиях реальной борьбы «Единой России» неизбежно придется переигрывать своего главного конкурента только на одном поле – поле русского правого консерватизма. В этом смысле можно сказать, что надежды на окончательное идеологическое самоопределение «Единой России» связаны прежде всего с реальным усилением «Справедливой России».

 

ПРАВЫЙ ПОВОРОТ «ЕДИНОЙ РОССИИ»

В свою очередь, поправение «Единой России» неизбежно заставит ее стать более национальной, более имперской, наконец, более православной партией, чем любая другая и, прежде всего, чем крипто-социалистическая «Справедливая Россия». Показательны сами названия ведущих партий – в одном случае акцент сделан на социальной справедливости как особом качестве идеальной России, в другом случае во главу угла поставлена идея национального единства страны. Конечно, этот выбор между ценностями Единства и Справедливости может показаться излишне надуманным и даже порочным, но своя жестокая правда в нем есть.

Идея «единой и неделимой России» – это главный лозунг Белого движения, императив всего правого консерватизма как такового. В этом контексте очень показательно смотрится кремлевская попытка дополнить грядущую двухпартийную систему партией системных либералов «Свободная Россия», что еще более сужает идеологические рамки «Единой России» Но даже если представить себе, что полноценное поправение «ЕР» произойдет не сразу, то уж во всяком случае можно надеяться, что именно в этой партии правые консерваторы смогут создать себе основное системное лобби, каким, к примеру, остается лобби американских «неоконов» в Республиканской партии США.

Однако для того чтобы правые интеллектуалы решили поддержать «ЕР», у них должен появиться для этого идеологический стимул, необходимый азарт, который при сегодняшнем положении вещей утрачивается именно потому, что «ЕР» как будто бы обречена на победу. Зачем, в самом деле, что-то делать для партии, которая и так получит подавляющее большинство голосов? В нынешней ситуации «предопределенность» успеха «Единой России» может сослужить ей плохую службу, в то время как «Справедливая Россия» получает возможность создавать вокруг себя атмосферу целеустремленного действия, выступая главным конкурентом невнятной партии чиновного большинства.

Насколько сегодняшняя «партия власти» осознает грядущие вызовы? Конечно, далеко не все ее члены готовы к «правой метаморфозе», а некоторые, возможно, будут оказывать серьезное сопротивление такому резкому повороту. Однако определенные тенденции все-таки свидетельствуют о том, что почва для будущего поправения готовится. Прежде всего, необходимо упомянуть большую работу по идеологическому облагораживанию образа «Единой России», которую проводит лидер ее молодежной организации, бывший ведущий «Русского взгляда» Иван Демидов. Напомним, что нынешняя «молодежка» «ЕР» – это уже давно не «Идущие вместе» (лидер коих, В. Якеменко ныне возглавляет движение «Наши»), а новая организация «Молодая Гвардия Единой России» (МГЕР), которая, несмотря на общие политические интересы, все-таки отличается от других прокремлевских молодежных объединений большей приверженностью к аутентичному русскому патриотизму. Параллельно с МГЕР и на базе «Единой России» Иван Демидов организовал «Русский Проект», который призван придать политическую легитимацию здоровому русскому национализму. На этом пути его главными оппонентами становятся не только либеральные силы, в том числе в самой «Единой России», но и различные маргинальные группы, желающие смешать понятие русского национализма с собственными экстремистскими идеями и тем самым полностью дискредитировать его. Поэтому «Русскому Проекту» приходится держать круговую оборону, отмежевываясь как от прямых противников, так и от мнимых псевдосоюзников. Заметную интеллектуальную поддержку «Русскому Проекту» оказали журналист Михаил Леонтьев и экономист Михаил Юрьев. Наконец, с мая 2007 года в сети начал активно работать ежедневно обновляющийся информационно-аналитический портал «Русского Проекта» Rusproekt.ru – первый адекватный интернет-ресурс русского интеллектуального национализма. При поддержке портала «Русского Проекта» в июле правый публицист Егор Холмогоров организовал дискуссионный семинар «Русский Клуб», стенограммы которого регулярно публикуются на сайте. Эти события ознаменовали собою совершенно новый этап легитимации «русского мировоззрения», осознанного властью не как «источник опасности», а как необходимый элемент здорового правого консерватизма.

Количество показов: 4556

(Нет голосов)