RUS ENG
 

ГЛАВНАЯ
ГОСУДАРСТВО
МИРОВАЯ ПОЛИТИКА
БЛИЖНЕЕ ЗАРУБЕЖЬЕ
ЭКОНОМИКА
ОБОРОНА
ИННОВАЦИИ
СОЦИУМ
КУЛЬТУРА
МИРОВОЗЗРЕНИЕ
ВЗГЛЯД В БУДУЩЕЕ
ПРОЕКТ «ПОБЕЖДАЙ»
ИЗ АРХИВОВ РП

Русский обозреватель


Новые хроники

16.08.2007

Егор Холмогоров

ГЕОПОЛИТИКА АВИАНОСЦЕВ. ЧАСТЬ 3

Миф о «морской войне» о «сухопутных жителях»

Продолжение. См. также Часть 1 и Часть 2.

Представление о России как о «сухопутной державе», для которой флот имеет второстепенное значение, основано на недопонимании геополитического положения России в качестве чрезматериковой державы, созданной акватической цивилизацией. А утверждение, что ненужность флота для России якобы доказала военная история основано на недоразумении. Точнее на двух недоразумениях, связанных с незнанием общей военной и военно-морской истории и с несистемным, избирательным восприятием русской военной истории.

Не раз и не два приходилось слышать утверждения, что в то время как в истории морских держав, таких как Англия и США, флот и морские сражения играли решающую роль, в истории России никакого крупного значения флот не имел, а в последней крупной войне – Великой Отечественной, судьба России решалась в сухопутных сражениях, а не на море, хотя Сталин и строил перед войной большой флот. В опровержение этого тезиса совсем не обязательно цитировать классические изречения русских императоров – Петра I: «Всякий потентат, который едино войско сухопутное имеет, одну руку имеет, а который и флот имеет, обе руки имеет», и Александра , и Александра III: «У России лишь два союзника – армия и флот». Оба императора считали армию и флот двумя одинаково важными инструментами в деле защиты безопасности России и осуществления ее внешней политики. Но дело, в конце концов, не в изречениях, а в реальной военно-исторической практике.

 

А БЫЛИ ЛИ «МОРСКИЕ» ВОЙНЫ?

Представление о том, что в военной судьбе России флот никогда не играл решающей роли основано, как ни парадоксально, на чрезмерном преувеличении значения флота в войне. Это преувеличение берет свое начало от превратного толкования доктрины американского историка и геополитика Альфреда Тайера Мэхена о морской силе. Мэхен полагал, что морская сила являлась и является решающим фактором военной истории, что только те государства, которые имеют надежную морскую силу, могут одерживать и закреплять за собой победы. Вульгаризация доктрины Мэхена привела к тому, что у многих сформировалось представление о самостоятельном значении морской силы, которое якобы не зависит от мощи сухопутной армии.

Таким образом, мнение о необходимости морской силы парадоксальным образом превратилось в мнение о ее достаточности. И защитники идей флотофобии, по сути, берут это преувеличенное представление о значении морской силы и, опираясь на него, заявляют, что Россия никогда не создавала и не может создать флота, который был бы достаточным инструментом ее обороны. В то время как у других держав такие флоты якобы есть. А значит, Россия и не может тягаться с этими морскими державами, ей все равно придется иметь большую сухопутную армию. А следовательно разоряться на флот попросту незачем, ведь все равно такого флота, который сможет вести чисто морские войны, мы не создадим.

Между тем, никаких «морских войн» в военной истории никогда не существовало, не существует и существовать не может. Невозможна ставящая решительные цели война, в которой одна сторона конфликта с помощью одного лишь флота может нанести поражение другой стороне, обладающей как армией, так и флотом. Для того чтобы нанести противнику решительное поражение в любой войне, необходима сухопутная армия.

К классу чисто морских войн могут быть отнесены разве что войны, предметом спора в которых является только морское пространство и ничего больше. Классическим примером такой войны являются англо-голландские войны, с которых Мэхен и начинает свою книгу о роли морской силы в истории. Ни англичане, ни голландцы не оспаривали территории друг друга, они решали исключительно вопросы морского права, а потому морских сражений для выявления победителя было вполне достаточно.

Морским сражением может дело ограничиться и в том случае, если из разделенных водным пространством противников только одна сторона ставит в войне решительные цели – например, стремится высадить десант, в то время как второй стороне вполне достаточно оказать противодействие высадке. В этом случае и в самом деле уничтожающего десант морского сражения будет вполне достаточно. Таким образом, например, англичане смогли защитить себя от нашествия Непобедимой Армады. Разбив испанцев (во многом благодаря счастливой случайности) на море, англичане достигли своих целей в войне, ибо и в мыслях не имели высаживать ответный десанты в Испании.

В истории России, кстати, также имелся безусловно успешный пример ведения такой «морской войны» с ограниченными целями, которого мы, к нашему национальному позору, совершенно не помним. Речь идет о русско-шведской войне 1788–1790 гг. Европейская политика, страшившаяся усиления России, спровоцировала удар по России с двух флангов – в 1787 году войну России объявила Турция, а в 1788-м, когда все русские силы были отвлечены на юг, внезапное нападение предприняла Швеция. Шведы имели практически двойное превосходство в силах на выбранном ими нейшлотском направлении (38 тыс. против 19 тыс.). Россия вела оборонительную войну, причем практически исключительно с помощью Балтийского флота и Архангельской эскадры. Война шла в непосредственной близости от столицы – Санкт-Петербурга, создавая тем самым дополнительную опасность. И «сухопутная» (еще одно подтверждение нелепости этого термина) Россия средствами почти исключительно морской войны вынудила шведов эвакуировать южную Финляндию, истощила шведский флот и вынудила Швецию к миру. Всего этого удалось достичь с помощью серии морских сражений при Гогланде, Эланде, Роченсальме, Красной Горке и Выборге.

Не отвлекая сил от борьбы против Турции (где русские полководцы и флотоводцы также били противника и на суше, и на море), с помощью одного лишь флота, России удалось сдержать второго противника. Не будь у России флота как мощного инструмента воздействия на обстановку, Россия была бы вынуждена пойти на уступки либо Турции, либо Швеции, либо обоим противникам сразу, а вернее всего и не пыталась бы отстоять Крым и Новороссию, за которые, собственно, и шла война. Так что если война не ставит решительных целей, если достаточно просто отбить противника и вынудить его к миру, Россия с помощью одного лишь флота вполне способна достичь целей войны.

 

ПАДЕНИЕ АНТИЧНЫХ «ТАЛАССОКРАТИЙ»

С помощью морского сражения держава, обладающая сильной сухопутной армией, может нанести решительное поражение державе, которая не имеет сильной сухопутной армии. Классическим примером такой войны является Пелопонесская война между древними Афинами и древней Спартой. Спартанцы к началу войны не имели флота, однако обладали армией, безусловно превосходившей афинскую. В сухопутном сражении афиняне были обречены на быстрое поражение. В то же время, опираясь на свой мощный флот, афиняне могли держать в страхе и подчинении своих союзников, жителей островных государств, и наносить значительный ущерб противникам с помощью десантных операций, внезапных атак с моря и морской блокады. Именно древние Афины являлись классическим образцом талассократии, то есть морской державы, архетип которой лежит в основе описаний морских держав нового времени, с противопоставлением их «сухопутным державам», прообразом коих была Спарта.

Большинство этих описаний современных морских держав представляют собой не более чем перепев древнегреческого памфлета «Афинская полития», принадлежащего неизвестному автору, которого долгое время считали известным историком Ксенофонтом.

«Войско гоплитов, которое кажется в Афинах наиболее слабой стороной, таково и на самом деле, и афиняне думают, что врагам своим уступают и в качестве и в численности, а союзников, которые вносят им подать, превосходят всех даже и на суше. При этом они убеждены, что войска гоплитов им вполне достаточно, если превосходят им своих союзников. Подданным сухопутной державы возможно, собравшись из маленьких государств в один пункт, сражаться соединенными силами; между тем подданным морской державы, поскольку они являются островными жителями, невозможно соединить свои государства, потому что море их разделяет, а их властители являются господами над морем. А из тех подчиненных афинянам государств, которые лежат на материке, большие подчиняются из страха, а маленькие главным образом из нужды: ведь нет такого государства, которое не нуждалось бы в привозе или вывозе чего-нибудь, и значит ни того, ни другого не будет у него, если оно не станет подчиняться хозяевам моря.

Затем властителям моря можно делать то, что только иногда удается властителям суши, – опустошать землю более сильных; именно, можно подходить на кораблях туда, где или вовсе нет врагов, или где их немного, а если они приблизятся, можно сесть на корабли и уехать, и, поступая так, человек встречает меньше затруднений, чем тот, кто собирается делать подобное с сухопутной армией. Далее, властителям моря можно предпринять плавание как угодно далеко от своей родины, а войску сухопутной державы невозможно от своей земли отойти на расстояние многих дней пути, потому что такие передвижения медленны, и невозможно, идя сухим путем, иметь с собой запасов провианта на долгое время. При этом тому, кто идет сухим путем, надо проходить через дружественную страну или же пробиваться, побеждая в сражении; а тому, кто едет по морю, можно высадиться там, где он имеет превосходство, а в том месте, где этого не имеет, можно не высаживаться, а проехать мимо, пока не придет к дружественной стране или к более слабым, чем он сам. Затем от неурожая плодов, насылаемого Зевсом, сухопутные державы серьезно страдают, морские же переносят это легко, потому что не всякая земля в это время страдает, и таким образом из благополучной местности доставляется все нужное тому, кто владычествует над морем… Кроме того, у всякого материка есть или выступивший вперед берег, или лежащий впереди остров, или какая-нибудь узкая полоса, так что те, которые владычествуют на море, могут, становясь там на якоре, вредить жителям материка».

Интересно, что автор псевдоксенофонтовой политии указывает и на то единственное слабое место Афинян, которое составляло их несомненный недостаток по сравнению, например, с позднейшей Великобританией.

«Одного только не хватает афинянам. Именно, если бы они владычествовали над морем, живя на острове, им можно было бы, вредя при желании другим, не терпеть ничего худого, пока сами владычествуют над морем, причем и земля их не пострадала бы, и врагов не пришлось бы сверх того ожидать к себе. Но при настоящем положении больше страдают от прихода врагов крестьяне и богатые афиняне, тогда как демократический элемент, хорошо зная, что ничего из его достояния враги не сожгут и не уничтожат, живет беспечно, не боясь их прихода. А помимо этого, если бы афиняне жили на острове, они освободились бы и от другой опасности, что когда-нибудь их государство будет предано кучкой людей, что будут открыты ворота и ворвутся враги».

На этих несомненных преимуществах Афин как морской державы была построена стратегия Перикла в Пелопонесской войне. Запереться за стенами Афин, предоставить спартанцам опустошать территорию Аттики, а самим сосредоточиться на морских экспедициях против берегов Пелопонеса, блокаде и спецоперациях, вроде захвата группы знатных спартанцев на острове Сфактерия, вынудившего Спарту пойти на перемирие. До какого-то момента могло казаться, что «морская держава» – Афины, даже не обладая сухопутной армией, сможет принудить Спарту хотя бы к отказу от противодействия афинской гегемонии. Но все в одночасье изменилось, когда спартанцы по совету перебежчика из Афин Алкивиада и на золото заинтересованного в поражении Афин персидского Великого Царя, построили свой флот. Теперь у спартанцев были и великолепная сухопутная армия и боеспособный флот, а у Афин оставался только хороший флот при весьма посредственной армии. В этих условиях, разгромив афинян в морской битве при Эгоспотамах (впрочем вряд ли можно назвать морской битвой истребление стоящего на якоре флота, большая часть команды которого находилась на берегу), спартанцы, действительно, нанесли Афинам решающее поражение. Решающее потому, что ничего кроме флота Афинам противопоставить было нечего. Если бы у Афин имелась способная к борьбе со Спартой армия, война бы продолжилась.

Пример Пелопонесской войны показывает, кстати, что в создании исходно сухопутной державой флота и в победе ее над морской державой нет ничего невозможного и ничего трудного. Но также он показывает и то, что лишь если морская держава не имеет возможности противопоставить врагу сухопутную армию, ее судьба зависит от сражения на море.

Наконец, еще один, практически уникальный случай в истории, когда судьба войны была решена морским сражением, – последний акт гражданской войны в Риме, война между Цезарем Октавианом с одной стороны, и Антонием и Клеопатрой с другой. В битве при Акции разгром флотом Октавиана (под руководством Марка Агриппы) флота Антония и в самом деле определил исход войны. Однако и в этом случае мы имеем дело с исключительным обстоятельством. Антоний был морально сломлен поражением и бегством Клеопатры и сам бежал в Египет. Его сухопутная армия, будучи предана полководцем, сдалась Октавиану. В данном случае морское сражение решило судьбу войны прежде всего благодаря своему моральному значению, Антоний был сломлен и признал поражение, хотя если бы он продолжил борьбу на суше, исход войны был бы предопределен.

Все вышесказанное означает, что необходимо выполнение определенных очень специфических условий, чтобы морская сила сама по себе могла решать стратегические задачи и определять исход конфликта. В абсолютном же большинстве случаев, вне зависимости от того, идет ли речь о войнах, которые ведет «морская держава», главную силу которой составляет флот, или же держава, обладающая как армией так и флотом, морская война является составной частью комбинированной войны, являющейся сочетанием сухопутных и морских действий. Выиграть нормальную войну только на море ни одна держава не может, будь она хоть сто раз морской и обладай она абсолютным морским превосходством.

 

ЧИСТО «МОРСКИХ» ПОБЕД НЕ БЫВАЕТ

Большинство великих морских сражений, изменивших ход великих войн, были лишь прологом (или, напротив, финальным аккордом) в войнах сухопутных армий. Имели значение как часть комбинированных военных действий. Начнем с древности. Саламинское сражение, в котором греческий флот разбил персидский флот, лишило персов абсолютного превосходства в силах. Ксеркс вынужден был удалиться из Греции, снабжение его войск было значительно осложнено. Все так. Однако в Греции осталась немаленькая армия Мардония, без победы над которой греки не могли рассчитывать выиграть войну. Лишь разгром персов при Платеях смог превратить в действительность ту стратегическую возможность, которую создала морская битва при Саламине. Во время наполеоновских войн Нельсону победой при Абукире и в самом деле удалось сделать бессмысленным поход Наполеона в Египет, оторвав Бонапарта от базы во Франции и вынудив его вернуться. Однако означало ли это победу Англии над Францией? Отнюдь, срыв одного стратегического замысла привел Бонапарта к другому, он стал Императором французов и причинил англичанам массу беспокойства. Сражение при Трафальгаре похоронило планы Наполеона высадить десант на Британских островах и сокрушить морское могущество Англии. Однако дало ли это англичанам победу? Снова нет. Трафальгар сам по себе решил только оборонительную задачу. Для того чтобы навсегда обезопасить себя от Наполеона, англичанам понадобился не Нельсон, а Веллингтон, который сначала высадился в Испании, а затем смог разбить Наполеона при Ватерлоо. Даже участия сухопутных союзников – России, Пруссии, Австрии, Англии – оказалось недостаточно, чтобы сокрушить Наполеона, пришлось создавать мощную сухопутную армию и вступать в кровопролитное сражение.

В ходе Крымской войны «морской державе» вновь не удалась ни одна из чисто морских операций (налет на Кронштадт, на Соловки, на Петропавловск-Камчатский), понадобилось высаживать соединенный англо-франко-турецкий сухопутный десант в Крыму, численно превосходивший русские силы, пришлось прибегать к военному шантажу России со стороны Австрии, пришлось лить кровь элитной кавалерии под Балаклавой, чтобы одержать хотя бы ту ограниченную победу, которой англичанам удалось добиться в этой войне. А вот не будь у России флота, заметим кстати, Севастополь пал бы мгновенно, английские морские атаки не были бы отбиты и поражение России было бы гораздо более унизительным.

В Русско-Японской войне Цусима, хотя и была финальным аккордом в поражении России, не была его причиной. Если бы России удался убедительный разгром японской армии на суше, если бы грамотно был использован успех при Ляояне, если бы одержана была победа при Мукдене, то 2-я Тихоокеанская эскадра была бы не последней ставкой России, битой при Цусиме, а одной из разменных карт. Свести войну к чистой ничьей возможно было даже без торжества на море. Японии пришлось приложить усилия к победе как на суше, так и на море, чтобы быть признанной победительницей. С другой стороны, если бы Россия при Цусиме победила, то русский флот создал бы на театре военных действий новую обстановку, которую нужно было бы грамотно использовать русской армии.

В Первой мировой войне «морской державе» Великобритании опять же не удалось ограничиться действиями на море. Англичанам пришлось высадить на континенте огромную для них армию, которая много лет вела активные боевые действия и несла большие потери. Даже сухопутную войну англичане не смогли полностью переложить на французских и русских союзников. А вот войну на море они действительно вели практически в одиночку, с помощью лишь США в последний год войны. И каким бы ни был результат Ютландского сражения английского и германского флотов, сам по себе он ничего ни одной из сторон не давал. Он имел значение только в комплексе с ходом сухопутной войны.

Во Второй мировой войне противостояние на Тихом океане может вновь показаться примером классической морской войны морских держав – Японии и США. Однако «чистая» морская победа – Перл-Харбор – исхода войны не предопределила. Победу американцев при Мидуэе также трудно считать источником всех их побед в этой войне. И японцам, и особенно американцам пришлось потратить значительное время, ресурсы и, главное, человеческие жизни, чтобы в многочисленных десантных операциях «выковырнуть» силы противника с тихоокеанских островов. Война на Тихом океане была не «морской», а «десантной». Финальным аккордом этой войны было не морское сражение, а атака с воздуха, – атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки, осуществлявшаяся, кстати, не с моря, а с авиабаз на Марианских островах.

Таким образом, военная история не подтверждает мифологему о существовании какой-то специфической «морской войны», ведение которой доступно только «морской державе» и недоступно державе сухопутной. Даже решающие морские сражения дают эффект только вместе с применением сухопутной армии и могут остаться бесплодными, если сухопутная армия неспособна одержать победу. А значит, не подтверждается и предположение, что война на море – это некое особое «барское дело», которое доступно одним и не дано другим. Пример Карфагена и Древнего Рима в Пунических войнах подтверждает как раз обратное – обладающая сухопутной силой держава может создать мощный флот и одержать победу над так называемой «морской» державой как на море, так и на суше.

Впрочем, ссылаться на какие-то древние и заморские примеры нам должно быть попросту стыдно. История Северной войны, в ходе которой России Петра Великого удалось отнять у Швеции Ингерманландию, Эстляндию и Курдяндию, дает блестящий пример сочетания сухопутных и морских побед и их тесной взаимозависимости. Перелом в войне, наступивший после Полтавской битвы, потребовал, однако, закрепления превосходства России над Швецией в ряде морских побед – при Гангуте, Эзеле и Гренгаме. Разгром Швеции на море сделал ее беззащитной перед русскими морскими десантами и вынудил подписать мир на продиктованных Петром условиях. Россия не вела какую-то эзотерическую и вымышленную «морскую войну». Она воевала на суше и на море, используя «две руки», и только так смогла одержать победу.

В истории Северной войны любопытен пример грамотной нейтрализации возможностей «морской державы». В 1720 году на стороне Швеции в войну против России фактически вступила Англия. В Балтийском море появилась английская эскадра адмирала Норриса, имевшая в своем составе 20 линейных кораблей. Однако русский парусный флот, незадолго до этого разбивший шведов в Эзельском сражении, теперь был надежно укрыт на своих базах под защитой береговой артиллерии. Дать русским решительное морское сражение англичанам не удалось. А вот русские смогли дать решительное сражение шведам, которых английский флот не сумел защитить. Сначала была проведена силами галерного флота десантная операция против шведских городов Старый и Новый Умео, а затем у Аландских островов галерный флот генерала Голицына разбил в Гренгамском сражении отряд шведских парусных кораблей, превосходивший русский флот артиллерийским вооружением вдвое. Победа была одержана, как с удовлетворением отмечал Петр, «при очах господ англичан, которые равно шведов обороняли, как их земли, так и флот». Даже очевидное морское превосходство англичан было полностью нейтрализовано русским военно-морским искусством. Англичане не только не смогли разбить русский флот и принудить Петра к миру на западных условиях, им даже не удалось приостановить военные операции русского флота. Просто тяжесть ведения боевых действий была перенесена с прикрывавшего Кронштадт линейного флота на менее ценные галеры.

Итак, никакой мистической «морской войны», которую мнимые «сухопутные жители» – русские вести не умеют и никогда не научатся, в природе и истории попросту не существует. Существует искусство использовать в войне «обе руки» – армию и флот, бить с обеих, комбинируя удары в зависимости от реальных стратегических нужд, от поставленных в войне целей и имеющихся средств. Русские умеют одинаково хорошо использовать обе руки. По понятным и вполне естественным причинам наша сухопутная рука сильнее руки морской, мы, как и большинство народов мира, «правши». Однако на этом основании было бы странно отказываться от использования в бою левой руки или считать, что в бою с «левшами» наша левая рука бесполезна. Тем более что и левая рука у нас натренирована очень хорошо. Главное не забывать о том, что человек – существо двурукое. И нормальная великая держава – тоже.

См. также:

Часть 1 (http://rpmonitor.ru/ru/detail_m.php?ID=5117);

Часть 2 (http://rpmonitor.ru/ru/detail_m.php?ID=5156);

Часть 4 (http://rpmonitor.ru/ru/detail_m.php?ID=5318).


Количество показов: 4882
(Нет голосов)
 © GLOBOSCOPE.RU 2006 - 2024
 E-MAIL: GLOBOSCOPE@GMAIL.COM
Русская доктрина   Институт динамического консерватизма   Русский Обозреватель   Rambler's Top100