Александр Рудаков

МОСКВА–КАЗАНЬ: ЭХО ИСТОРИИ

Четыре с половиной века назад все могло пойти совсем по другому сценарию

Второго октября 1552 года произошло событие, которое надолго определило судьбу евразийских пространств, простирающихся от Волги до Тихого океана. В этот день войска Ивана Грозного, осаждавшие Казань, взяли город штурмом. Прошло уже 450 лет, однако споры вокруг исторических оценок взятия Казани так и не утихают. Финальный эпизод в драматическом противостоянии Московского царства и Казанского ханства, разыгрывавшийся в далеком средневековье, с недавних пор стал поводом для далеко идущих политических выводов, имеющих прямое отношение к реалиям сегодняшнего дня.

 

ТЕНЬ МИНУВШИХ ВЕКОВ

Десять лет назад, в октябре 1992 года, многие думали, что скорый распад российского федеративного государства неминуем. «Парад суверенитетов», начавшийся годом ранее, грозил окончательно взорвать Россию изнутри, превратив страну в мозаичный конгломерат «удельных княжеств», образованных по национальному и территориальному признаку. Как раз на этот момент и пришлась 440-я годовщина взятия Казани, что оказалось очень кстати для тех, кто готовил «чеченский сценарий» для Республики Татарстан, только что провозгласившей свою самостоятельность. Казалось бы, и дата была не круглой, и времени с тех пор прошло довольно много. Однако те силы, которые во что бы то ни стало хотели превратить Казань во второй Грозный, устроили по случаю 440-летия штурма Казани грандиозное политическое шоу. Всю осень 1992 года Татарстан сотрясали демонстрации и митинги, участники которых сжигали чучела Ивана Грозного, проклинали «российских колонизаторов», требовали независимости и немедленного выхода из состава России. Человеку, не знавшему подробностей нашей истории, могло бы показаться, что войска Ивана Грозного вошли в Казань чуть ли не вчера, а участники захлестнувших Татарстан демонстраций и маршей – прямые жертвы этого военного похода.

С тех пор минуло уже десять лет, но идеологические мифы, порожденные событиями того времени, продолжают жить своей жизнью. В книгах и брошюрах националистических авторов, в учебниках по истории татарского народа постоянно проводится мысль о том, что Казанское ханство «пало жертвой агрессивной политики московских царей», которые «жестоко преследовали мусульман» и «отличались религиозным фанатизмом». К слову, подобные теории служат неплохим фоном для многолетнего торга по вопросам распределения полномочий между федеральным центром и Республикой Татарстан. В тех случаях, когда переговоры подходят к кульминационной точке, в Казани в очередной раз вспоминают о событиях 450-летней давности.

Помимо влияния на текущую политику такая пропаганда тяжело сказывается на национальном мироощущении татарского народа, создавая предпосылки для будущих межнациональных конфликтов. И уже по одной этой причине потребность в объективном и трезвом взгляде на проблему отношений Москвы и Казани в XV–XVI веках продиктована не только научной, но и политической необходимостью.

 

ИСТОРИЧЕСКИЕ АЛЬТЕРНАТИВЫ

Для начала напомним, что, сбросив ордынское иго в 80-х годах XV века, московские князья продолжали считать своей основной геополитической задачей «собирание русских земель», то есть тех территорий, которые входили когда-то в состав Киевской Руси. Пространственный, географический образ будущего государства виделся им неким подобием державы Владимира Святого и Ярослава Мудрого, возникшей вокруг торгового пути «из варяг в греки». А вот земли, лежавшие к югу и востоку от этих исторических границ, первоначально вовсе и не планировали включать в православную державу. Московские князья стремились лишь к тому, чтобы превратить их в дружественные лимитрофные государства, поддерживающие с Русью союзнические отношения.

В 1486 году, после того как в Казани разгорелся очередной конфликт между сыновьями хана Ибрагима, Москва решила сделать ставку на одного из них – «царевича» Мохаммед-Эмина. Военный поход, начавшийся годом позже, увенчался успехом, и 9 июля 1487 года русские войска вошли в Казань. Но Иван III, оценив все последствия победы и установив в Казани дружественный политический режим, предпочел сохранить независимость ханства. До 1505 года, когда Мохаммед-Эмин, поддавшись на уговоры своей супруги, нанес Москве «удар в спину», приказав уничтожить русских послов и купеческий двор, Казань сохраняла статус ассоциированного государства, находящегося с Русью в едином военном и экономическом пространстве. Впрочем, и после 1505 года этот непоследовательный казанский правитель долго колебался, часто менял свою политическую линию и под конец жизни все же восстановил прежние отношения с Россией.

С тех пор в Казани шла непрекращающаяся борьба двух партий, одна из которых ориентировалась на Москву, а другая – на Крымское ханство, Ногайскую орду и, в конечном счете, на Османскую империю. Первая партия была «партией мира», вторая – «партией войны», причем ключи и к миру, и к войне хранились в Казани, а вовсе не в Москве. Последняя была явно не заинтересована в «покорении Казани», прежде всего по той причине, что присоединение приволжских ханств не входило в тогдашнюю концепцию русского государственного устройства (претензии Москвы, как уже отмечалось, ограничивались рубежами Киевской Руси), а еще потому, что московские князья стремились привлекать татарских «царевичей» на свою сторону, а вовсе не враждовать с ними. При этом религиозная принадлежность тюркских феодалов в принципе не имела значения. Многие из татарских мурз, перешедшие на сторону Москвы, принимали православие и вливались в русскую военную аристократию. Однако и мусульмане занимали при дворе московского князя весьма высокое положение – нередко даже более высокое, чем их недавно крещеные соотечественники.

В начале 50-х годов XV века, почти одновременно с рождением Казанского ханства, в северо-восточном углу рязанских земель возникает Касимовское ханство – мусульманское княжество, созданное татарским «царевичем» Касымом, родным братом тогдашнего казанского хана Мухаммед-бека. Это небольшое ханство просуществовало в два раза дольше Казанского – до XVIII века – и исчезло с географической карты лишь во времена Петра I, когда угасли традиционные основы русской государственности. Когда-то касимовский хан считался в Москве человеком, равным по статусу великому князю или царю, а связь между Москвой и Касимовом осуществлялась через Посольский приказ (аналог нынешнего МИДа). Если касимовский хан приезжал в Москву, его принимали как главу иностранного государства. Так, в 1617 году при въезде хана Арслана в Москву встречать его на Красное крыльцо Кремля вышел сам царь Михаил Романов. А вот английского посла, прибывшего в Москву в тот же день, приветствовал лишь боярин Никита Вельяминов, и это неудивительно, ведь, как отмечает современный казахский исследователь М. Абдиров, «по тогдашним представлениям касимовский царь стоял выше посла английского короля».

Любопытно, что самих касимовских ханов в Москве почтительно называли «царями». Многие правители Касимова оставили после себя яркий исторический след. Например, хан Шах-Али неоднократно занимал трон в Казанском ханстве, а его воины участвовали во всех казанских походах русских войск. Другой касимовский хан, Симеон Бекбулатович, в годы опричнины был провозглашен Иваном Грозным «царем и великим князем всея Руси» и играл роль формального главы российского государства. На протяжении веков Касимовское княжество было серьезным военным фактором в московских стратегических раскладах.

Что же касается Казанского ханства, то перед ним стояла реальная альтернатива: пойти тем же путем, что и касимовцы, или развиваться по модели другого государства – Крымского ханства, с его «набеговой экономикой», построенной на грабеже и работорговле. Как известно, захват пленных в русских землях и их перепродажа на невольничьих рынках Константинополя были в средние века выгодным бизнесом, привлекавшим тех, кто считал себя истинными Чингизидами. Неопределенная ситуация выбора между двумя моделями развития продолжалась вплоть до октября 1552 года, когда в истории Казанского ханства была поставлена последняя точка.

 

НЕОЖИДАННАЯ РАЗВЯЗКА

«Еще Казань тишиною и верностью России могла бы продлить бытие свое в виде особенного мусульманского ханства: но Рок стремил ее к падению», – писал Н. М. Карамзин в своей «Истории государства Российского», повествуя о событиях, непосредственно предшествовавших гибели Казанского ханства. До самого последнего момента Иван IV и его советники отказывались от силового варианта решения проблемы. Интересы Москвы, как и во времена Ивана III, ограничивались установлением в Казани дружественного режима, способного гарантировать мирную жизнь на восточных границах русского государства. Примечательно, что и значительная часть жителей Казани явно склонялась к союзу с Москвой, поскольку дилемма явно не сводилась к выбору между свободой и рабством, между независимостью и унизительным подчинением. Проблема заключалась в ином: одни видели в Москве соседа и потенциального союзника, другие – источник для легкой добычи, место, где можно раздобыть «живой товар». Кстати, после штурма Казани Иван Грозный обнаружил там тысячи русских пленников, захваченных во время разбойничьих набегов. Одного этого факта было бы достаточно, чтобы квалифицировать все его походы на Казань как «необходимую самооборону».

Сторонников же войны (в нашем случае – перманентной) с Москвой было в Казани абсолютное меньшинство. Да и в самой «партии войны» явное большинство составляли «неместные», выходцы из других государств. Несколько раз казанцы выгоняли из города крымских и ногайских «инструкторов», подбивавших на войну с Русью. Вот, к примеру, как описывает один из таких эпизодов Н. М. Карамзин: «Казанские чиновники желали покориться Иоанну; крымские гнушались сим малодушием; ждали войска из Тавриды, из Астрахани, из ногайских улусов. Но сделался бунт: крымцы, видя, что народ готов выдать их московским воеводам, бежали, числом более трехсот князей и сановников». Заметим, что до взятия Казани войсками Ивана Грозного оставалось еще полтора года, и тогда мирный вариант развития событий казался вполне реальным. Однако цепь трагических совпадений и случайностей привела к тому, что 2 октября 1552 года большинство жителей города погибли на стенах крепости и в уличных боях.

Выбрав войну, Казанское ханство обрекло себя на гибель. Но был ли такой исход неизбежен, предопределен? Скорее всего, альтернатива происшедшим событиям была весьма реальной, не вмешайся в отношения Москвы и Казани третья и четвертая стороны - Османская империя и Крым.

 

ЧЕМУ УЧИТ ПРОШЛОЕ

Итак, вопрос о взаимоотношениях русских царей и татарских ханов намного сложнее, чем думают сегодня многие. И для того, чтобы раскрыть эту тему в полном объеме, возможно, не хватит многотомного сборника. Но даже беглого взгляда на те события, которые происходили на евразийских пространствах после 1480 года, вполне достаточно, чтобы сделать следующий вывод: стратегия Москвы на казанском направлении была очень осторожной и ориентировалась на мирные и, можно сказать, бескровные решения. Если же сопоставить те подходы, которые практиковались в отношении людей другой веры, скажем, на Руси и в Османской империи, то сравнение будет явно не в пользу нашего южного соседа.

Сбросив ордынское иго, Русь была готова включить в свою политическую орбиту и тюркские народы, и мусульманские княжества, возникшие на обломках Орды. И в любом случае политика московских князей никогда не была ни антитюркской, ни антиисламской. Даже наоборот: устройство территорий, входивших в русскую сферу влияния, уже в средние века напоминало современную федерацию, в которой максимально учитывались национальные и культурные особенности ее составных частей.

Подобные исторические выводы в наши дни носят не только отвлеченный, но и практический характер. Умение правильно прочесть страницы прошлого должно помочь народам многонациональной России избежать вражды и розни в настоящем и будущем.

Количество показов: 8214

(Нет голосов)