23.08.2007

Ярослав Бутаков

ВРЕМЯ ТОРГА ЗАКОНЧИЛОСЬ

Россия может удержать Казахстан в орбите своего влияния только политическими методами

РУКОВОДЯЩАЯ И НАПРАВЛЯЮЩАЯ

Парламентские выборы 18 августа в Казахстане принесли ожидаемый результат в плане тотальной победы президентской партии «Нур Отан». И неожиданный – в том, что ни одна оппозиционная партия не сумела преодолеть положенный по новому закону 7-процентный барьер для попадания в Мажилис.

Впервые в истории Казахстана избран полностью однопартийный парламент. Такого не было даже в советские времена, где среди рекомендованных единственной партией кандидатов всегда существовала определенная (и немалая – 28,6% в последнем доперестроечном составе Верховного Совета СССР) норма беспартийных.

До последнего момента казалось, что власти Казахстана для приличия все же допустят в новый парламент представителей оппозиции. Тем более что Казахстан добивается председательства в ОБСЕ в 2009 году. Возможно, что это убеждение сыграло роковую роль в крахе оппозиционных партий, которые, не надеясь на то, что им удастся сколько-нибудь существенно потеснить партию власти, вели предвыборную борьбу вяло, как бы по инерции.

Избирательная кампания развертывалась на фоне победных реляций о достижениях Казахстана под руководством его пожизненного лидера и возглавляемой им партии и о новых прорывных национальных проектах, которые станут возможными только при сохранении у власти той же политической силы. Несомненно, что большинство казахстанских избирателей проголосовало, будучи полностью согласно с этим посылом.

Сколько их было на самом деле – неизвестно. Официальные данные говорят о 88,05% проголосовавших за «Нур Отан», 4,62% – за Общенациональную социал-демократическую партию, 3,72% – за «Ак Жол». Данные экзит-поллов, полученные к моменту закрытия избирательных участков, заметно расходятся с официальными в плане голосов, поданных за правящую партию и за оппозицию. Хотя и здесь лидирующая оппозиционная партия (согласно опросам, это «Ак Жол») далеко не во всех случаях преодолевает 7-процентную планку, а максимум поданных за нее голосов – 7,21%.

Очевидно, что власти Казахстана максимально постарались произвести зачистку политического поля, полностью исключив представителей оппозиции из парламентской игры и вытеснив их в маргинальную нишу. Руководство республики явно полагает, что стабильный экономический рост Казахстана не позволит в ближайшее время возникнуть сильной внесистемной оппозиции, способной представлять угрозу столпам режима.

 

ОПЕРАЦИЯ «ПРЕЕМНИК» НЕ УДАЛАСЬ, МНОГОПАРТИЙНЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ ЗАКОНЧЕН

В чем же дело? Ведь еще совсем недавно в Казахстане развертывался многопартийный эксперимент с участием родственников главы государства. Существовала партия «Асар» («Вместе»), возглавлявшаяся старшей дочерью президента – Даригой Назарбаевой. Она неизменно заявляла о своей поддержке президента (а если бы она говорила иное, никто бы ей просто не поверил), но имела свои независимые от правящей партии структуры, осуществляла собственные пиар-проекты, самостоятельно участвовала в выборах, правда, неудачно.

Все это позволяло наблюдателям предполагать, что в Казахстане идет обкатка партии системной оппозиции и готовится операция «Преемник», в ходе которой передача власти будет осуществлена внешне вполне демократическим путем. Ключевой фигурой этой операции называли Даригу или ее мужа, Рахата Алиева. Говорили даже о становлении в Казахстане работоспособной двухпартийной системы.

Но летом прошлого года на объединительном съезде «Асар» был просто влит в «Отан» и прекратил существование. Объединенная партия стала называться «Нур Отан» («Светлое Отечество»). Естественно, «Нур Отан» просто поглотил структуры «Асара». Игре в двухпартийность был положен конец, а дочери президента, по-видимому, строго указаны пределы политической компетенции.

Как теперь видится, это была подготовка к решающему удару по группировке Рахата Алиева в политической и бизнес-элитах (сам Рахат был одним из крупнейших акционеров «Нурбанка»). Первая серьезная опала постигла Рахата и Даригу еще в 2001-2002 годах, но по прошествии времени президент помиловал их и вновь приблизил к себе старшего зятя. В сентябре прошлого года за подписью Рахата появилась статья, где автор выдвигал проект установления в Казахстане конституционной монархии. Таким образом, Рахат Алиев как будто заявлял свои «права на престол», так как наследование по женской линии как-то не очень принято на Востоке.

В феврале нынешнего года Рахата Алиева неожиданно снимают с должности замминистра иностранных дел и отправляют послом в Вену. А в июне ему предъявляют обвинение в соучастии в похищении людей с целью скрыть следы финансовых махинаций. Политическая подоплека обвинения была очевидна, так как одновременно с этим Назарбаев провозгласил начало конституционной реформы, целью которой ставился переход от президентской республики к президентско-парламентской.

Полномочия президента со следующих выборов сокращались с 7 до 5 лет. Правда, Назарбаев получал право неограниченное число раз баллотироваться президентом, то есть пожизненно возглавлять государство. Тем самым вопрос о преемнике решился окончательно в том смысле, что никакого преемника не будет. Назарбаев останется руководить государством столько, сколько пожелает, а после него никто уже не будет обладать таким объемом власти. Следовательно, исчез сам объект борьбы околопрезидентских кланов и групп влияния.

При этом парламент Казахстана, большинство в котором принадлежало «Нур Отану», самораспустился. Досрочные выборы должны были пройти по новому закону, предоставлявшему право избираться только по партийным спискам. Это был еще один элемент новой архитектуры казахстанской государственности. Однако только теперь стало ясно видно, в чем он заключался.

Наличие сильной, сращенной с госаппаратом партии, обладающей фактической монополией на власть, видится, при отсутствии авторитетной харизматической фигуры, единственной гарантией прочности государства и преемственности политического курса. Для такой конфигурации лучше всего подходит ширма парламентской республики, по образцу Верховного Совета. При этом реальная власть будет находиться в руках партийного политбюро, где официальный лидер, как в позднесоветские времена, будет всего лишь первым среди равных.

 

КУДА ДАЛЬШЕ?

Нельзя не признать, что нынешний промежуточный итог политического развития независимого Казахстана во многом закономерен.

Казахстан и Беларусь – два полюса относительно успешной позднесоветской модернизации. В одном случае, в Беларуси, после демократического эксперимента первых лет независимости, установился мягкий авторитаризм, характеризующийся преобладанием режима личной власти главы государства при низкой роли политических партий. Хотя сами партии никто не запрещает, но они не играют ведущей роли в механизме формирования властных структур.

Беларусь плавно реформирует советскую экономическую систему. Она избежала приватизации и либерализации и демонстрирует, как в советских условиях мог произойти переход к социально ориентированной рыночной экономике и политическому плюрализму без разрушения государственности.

Но что будет в Беларуси дальше – не совсем ясно. Слишком велико давление на нее с двух сторон – России (вернее, российских нефтегазовых монополий) и Запада. Вряд ли Беларусь скатится в болото дикого капитализма, но существенные потрясения ее политической системы, провоцируемые извне, способны сильно поколебать ее относительное благосостояние, в первую очередь – пауперизацией части населения в условиях более «развитого» рынка. И не исключено, что для предотвращения этих угроз, для укрепления государственности Лукашенко пойдет на «казахстанский» (а в известном смысле – на «российский») вариант политической реформы. То есть будет делать опору на партийные структуры.

Казахстан, наоборот, довольно жестко провел либерализацию, в ряде случаев еще быстрее и жестче, чем Россия (например, в сфере ЖКХ). Но сначала, где-то до 1994-1995 года Назарбаев занимался укреплением власти, не затрагивая основ экономики. Его режим основывался больше на личной власти, а не на партийных структурах, и во многом напоминал тогда режим Лукашенко. Однако дальнейший путь двух государств оказался различен.

Модель реформирования Казахстана оказалась ближе к китайской. Либерализация экономики и приватизация собственности происходила при параллельном усилении структур правящей партии. При этом личный авторитет главы государства стал важным фактором строительства этой партии. Появившиеся на политическом ландшафте Казахстана оппозиционные партии были отнесены к издержкам перехода к рынку, тем более что все они возникли из недр все того же госаппарата. Когда Казахстан уверенно вышел на новые рубежи экономического развития и перед ним открылись блестящие перспективы (как, по крайней мере, утверждает официальная пропаганда), этот ландшафт было решено зачистить и вернуться к ставшей привычной за десятилетия форме господства чиновничьей номенклатуры.

Установится ли в Казахстане однопартийность? Вряд ли это будет как-то оформлено официальным актом – время не то. Вместе с тем, очевидная в данный момент бесперспективность какой-либо системной оппозиции наверняка вызовет в Казахстане рост внесистемной оппозиции, предпочитающей экстремистские методы деятельности и делающей ставку на общую дестабилизацию, способную породить широкое недовольство властью.

 

«ДРУЖБА С МОСКВОЙ» КАК ПРОПАГАНДИСТСКИЙ МИФ

В самый день выборов Нурсултан Назарбаев получил дополнительные бонусы благодаря своей «многовекторной» внешней политике. Он подписал с китайским лидером Ху Цзиньтао соглашения о строительстве нефтепровода, который свяжет территорию Китая с нефтяным казахстанским Прикаспием, и о прокладке газопровода Туркмения–Китай через юг Казахстана, что теоретически позволит в будущем подключить к этому газопроводу казахстанские месторождения «голубого топлива».

А во вторник президент Государственной нефтяной компании Азербайджанской республики (ГНКАР) Р. Абдуллаев объявил  о намерении совместно с казахстанской национальной компанией «КазМунайГаз» соорудить два нефтяных терминала на Каспии, в соответствии с ранее подписанным между компаниями соглашением. Оно предусматривает создание СП по реализации Транскаспийского проекта, в рамках которого будет осуществляться строительство объектов, необходимых для наполнения казахстанской нефтью трубопровода Баку–Тбилиси–Джейхан, по которому эта нефть пойдет дальше на Запад. При этом Азербайджан подготовил проект существенного расширения пропускной способности БТД: с нынешних 500 тыс. баррелей/сут. (23 млн т/год) до 1200 тыс. баррелей/сут. (56 млн т/год).

В настоящее время преобладающая доля казахстанской нефти транспортируется на Запад по нефтепроводу Каспийского трубопроводного консорциума (КТК), пропускная способность которого составляет 28 млн т/год. Во время прошлогоднего визита Назарбаева в Москву президенты говорили об увеличении объемов прокачки по КТК до 67 млн т/год. Но пока все это остается без соответствующего закрепления и технического обоснования. Тем временем Казахстан нашел другие пути экспорта.

Таким образом, громкие заверения премьер-министра Казахстана К. Масимова в апреле этого года о том, что вопрос о транспортировке казахстанских углеводородов всегда будет решаться с учетом интересов России, майские декларации президентов России, Казахстана и Туркмении о совместной энергетической политике после тройственного саммита в Красноводске так и остались словами. Что, впрочем, просчитывалось еще тогда. Но Казахстан всегда может возразить, что учет интересов России и совместная энергетическая стратегия вовсе не подразумевали обязательный транзит всех объемов углеводородного экспорта Казахстана через Россию.

Достигнутая степень независимости Казахстана от России в плане прокачки нефти и газа и гарантированный успех его «конституционной реформы» позволили Назарбаеву накануне выборов выступить в роли этакого «старшего брата» и ментора по отношению к России, когда он публично снисходительно посоветовал гражданам РФ оставить Владимира Путина на третий президентский срок. То есть, стремитесь походить на нас – и будет вам благо.

Главной экономической причиной такой «диверсификации» нефтегазового экспорта Казахстана стала, конечно же, неспособность трубопроводных систем, находящихся в ведении российских монополий, обеспечить транспортировку растущих объемов казахстанской добычи энергоносителей. Не последнюю роль, как считают эксперты, сыграло упорное стремление тех же монополий постоянно завышать тарифы на транзит энергоносителей. Но есть и политические причины, неустранимые с помощью экономических факторов. Первая – постоянное внешнее воздействие на Казахстан со стороны США, ЕС и Китая. Вторая – стремление самой казахстанской элиты создать надежные гарантии независимости страны.

«Большая труба» вновь показала роковую ограниченность своих возможностей в качестве инструмента политического воздействия, выявив, вопреки воспитанным на диамате позднесоветской номенклатуре и бизнес-элите, примат политики над экономикой, «надстройки» над «базисом». Чтобы бить надежно, оружие политического воздействия само должно быть по своей природе политическим. Но такого оружия в руках России давно уже не было. Много возможностей было упущено уже тогда, когда при попустительстве, а то и прямой поддержке ельцинского руководства власти Казахстана в 1990-е годы подавили начинавшийся было русский автономизм, ликвидировали русские политические организации.

Перетекание казахстанских углеводородов с российских путей транзита на сторонние ставит одну из важнейших отраслей российской экономики в кризисное положение. Перед Россией встает вопрос о возвращении Казахстана в сферу своего влияния, прежде всего, политическими средствами, поскольку экономические себя исчерпали.

 

ВСЕ В РУКАХ РОССИИ, ЕСЛИ…

Новая политическая система, выстраиваемая Назарбаевым, уязвима так же, как любая автократическая система, в которой чувствуется нехватка политических свобод, нет легальной оппозиции, высок уровень коррупции. Ее слабые места казахстанская власть пытается прикрыть высокими темпами экономического роста и созданием эффективного механизма персональной ротации правящей элиты. Последнее, впрочем, скорее тоже относится к пропагандистским проектам, так как молодое поколение казахстанских выпускников престижных западных университетов, активно проталкиваемое на средние и высшие эшелоны власти, – в подавляющем большинстве дети тех же высокопоставленных госчиновников. Так что ротация элиты происходит в основном внутри правящих кланов, не впитывая в себя здоровых сил из других слоев общества. Такая система рано или поздно обречена на вырождение, но может рухнуть и раньше, под воздействием внешних сил.

Единственной внешней силой, способной кардинально дестабилизировать обстановку в Казахстане, могла бы быть только Россия. Потому что лишь у России есть для этого весьма мощное оружие – этнический фактор. «Русский вопрос» в Казахстане только загнан вглубь, и одна угроза его выплеска на поверхность способна побудить Астану к серьезным коррективам своей политики.

Однако этого вряд ли приходится ожидать. Во-первых, правящая в России номенклатура чувствует свое сродство с казахстанской и явно не прочь повторить опыт соседей по созданию однопартийного парламента и установлению монополии на власть. Во-вторых, она пуще огня боится возбуждения «русского вопроса» в самой России, где он также стоит довольно остро, и уже по одному этому не станет провоцировать его где бы то ни было.

Нынешние российские элиты будут решать разногласия с Казахстаном только одним привычным путем – экономическим. Казахстан будут заинтересовывать в каких-то новых совместных проектах и, быть может, сумеют что-то предложить. Но это не сможет изменить главного: Казахстан будет говорить с Россией не просто «на равных», но даже с оттенком превосходства до тех пор, пока Москва не поднимет вопрос о статусе русских в Казахстане, об их праве на национальную автономию.

Проблема, однако, заключается в том, что у современных российских элит нет иных целей, кроме коммерческих. Это ставит их в заведомо проигрышное положение, приводит к потере способности делать сильные ходы. Поэтому, видя высшую ценность в газо- и нефтедолларах, они скоро могут в буквальном смысле оказаться у пустой ржавой трубы.

Количество показов: 1834

(Нет голосов)