21.11.2007

Григорий Тинский

ТРАНСАТЛАНТИЧЕСКАЯ ПОЛЕМИКА: НЕОКОНСЕРВАТОРЫ ПРОТИВ НЕОЛИБЕРАЛОВ

У США и Евросоюза – противоречащие друг другу концепции обеспечения международной безопасности

ЗАЧЕМ ЕВРОПЕ ЕВРОАРМИЯ?

13 ноября с.г. в Европейском парламенте выступил французский президент Николя Саркози. Это само по себе достаточно рядовое событие вызвало множество комментариев в европейской прессе. Причин две: тема выступления и его дата. Что касается даты, то удивление комментаторов вызвал тот факт, что в ноябре 2007 года президент Франции выступает с программой, которую Франция собирается реализовать в период своего председательства в Евросоюзе, начинающегося только 1 июля 2008 года. Было бы логичнее, если такое программное заявление, анонсирующие основную тему председательства, сделала Словения, которая будет страной-председателем ЕС с 1 января 2008 года. Вторая причина бурной реакции на выступление Саркози – это его декларация о том, что Франция с 1 июля 2008 года начинает выстраивать оборонную политику Европы.

Для тех, кто внимательно следит за первыми шагами Саркози в мировой политике, его заявление вовсе не стало сюрпризом. Первые свои заявления концептуального характера на эту тему он сделал еще три месяца тому назад и даже заявил о подготовленной Францией Белой книге европейской обороны и безопасности. Конечно, стремление Николя Саркози стать отцом-основателем новой европейской политики в области безопасности имеет несколько измерений, и не последнюю роль здесь играют личные качества нового французского лидера, явно претендующего на роль нового генерала де Голля. Однако было бы явным упрощением объяснять инициативы Саркози исключительно его личными амбициями. Стремление создать общеевропейскую армию идет вразрез с тем очевидным фактом, что из 26 стран – участниц НАТО 21 страна является членом ЕС. Таким образом, новая концепция европейской безопасности создает весьма щекотливую ситуацию, при которой одни и те же страны, а значит, и одни и те же воинские контингенты, становятся участниками двух разных военных союзов.

Несомненно, речь идет не только о борьбе амбиций, но и об отличных от натовских концептуальных подходах к понятию и обеспечению международной безопасности. Ясно, что поскольку НАТО – это организация, в которой доминирующую роль играют Соединенные Штаты Америки, мы имеем дело с конкуренцией двух концепций международной безопасности – американской и европейской. Для того чтобы детально проанализировать суть этих противоречий, их причины и возможное развитие этого иделогического конфликта, нам придется углубиться в историю и теорию проблемы, а также в анализ базовых дефиниций.

Мировая политика на излете ХХ века приобрела новое качество. После относительного спокойствия времен «холодной войны», когда мировой порядок определяло равновесие между двумя супердержавами, подкрепленное мощными военными потенциалами основных игроков в международных отношениях и дополнительно стабилизированное целой системой международных договоров, началась эпоха нестабильности. Распад СССР, падение просоветских режимов в странах Восточной Европы, исчезновение с политической карты мира Варшавского Договора, бурный процесс постсоциалистической реформации в России – все это привело к дисбалансу сил в мире. Биполярный мир перестал существовать, ему на смену пришел монополярный. Единственный оставшийся полюс силы оказался на Северо-Американском континенте, и это коренным образом изменило мировую политику.

Именно монополярность определила основные военно-политические события конца ХХ – начала ХХI века. Наиболее яркими и трагическими проявлениями этой модели миропорядка стали агрессия НАТО против Югославии и ее последующая дезинтеграция, события 11 сентября 2001 года в США и последовавшая за ними оккупация Ирака и Афганистана войсками США и их союзников.

Однако монополярный мир просуществовал недолго. ХХI век привнес в мировую политику новое качество миропорядка, основанное на мультиполярном, а если точнее, на мультилатеральном равновесии. Различия в понимании этих процессов и, как следствие, в подходах к обеспечению безопасности являются в значительной степени причиной и источником противоречий, возникающих в современном мире между государствами, участвующими в мировой политике.

 

ДВЕ КОНЦЕПЦИИ МЕЖДУНАРОДНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

Безопасность, традиционно определяемая как свобода от угроз, создающих риски для существования государства, не является понятием однозначным. В зависимости от философской системы, с помощью которой оцениваются международные отношения, а в этих рамках и система безопасности, можно выделить несколько разных подходов к этой теме.

Всеобщий порядок, гарантирующий мир и безопасность, был мечтой всех владык, начиная со средневековья. Идея организации международной сцены так, чтобы сплоченная политически и идеологически Европа имела возможность функционировать в мире, не могла в то время появиться, поскольку перекатывающиеся по континенту войны постоянно крушили с трудом построенное равновесие. Та далекая мечта в условиях бунтов в начале появления государственности была однако импульсом для начала мышления о создании определенного порядка, основанного на международном сотрудничестве, определяющим европейскую систему безопасности.

В более поздние эпохи войны побуждали рост интереса к планам создания мирного международного порядка, вечного мира или какой-то, чаще федеративной формы единства Европы. Появлялись различные концепции, которые, однако, обычно имели несколько общих элементов.

Две главные теоретические современные школы международных отношений – мышления неолиберального и неореалистического – по-разному смотрят на перспективы международного сотрудничества в сфере безопасности. Обе школы имеют длинную историю, а их основы были сформулированы мыслителями XVIII–XIX веков.

Современные, противопоставляемые «реалистам», либеральные интернационалисты, когда-то назывались идеалистами или даже утопистами, о чем в своих трудах писал известный американский теоретик международной политики ХХ века профессор Чикагского университета Ханс Моргентау (Hans Morgenthau). Именно он в своей книге «Политические отношения между народами. Борьба за власть и мир» (Politics Among Nations. The Struggle for Power and Peace), изданной в 1948 году, заложил основы теории «реализма» в международной политике. Упрощенно определяя разницу между двумя ориентациями, можно сказать, что она базируется на способности «реалистов» видеть вещи такими, каковы они есть, и взгляда «идеалистов» на мир через призму того, каким он должен быть.

Генри Киссинджер в своем труде «Дипломатия» (Diplomacy) противопоставил эти два направления на примере образа мыслей двух американских президентов – лауреатов Нобелевской премии мира Теодора Рузвельта и Вудро Вильсона. Суть этого радикального различия двух школ сегодня настолько важна, поскольку делает зримым принципиальный характер противоречий и конфликтов, которые раздирают трансатлантическое сообщество. Будут ли ЕС и США партнерами или соперниками, должно решиться именно в дискуссии между идейными наследникам либералов и «реалистов» – неолибералами и неоконсерваторами.

Современное понятие «реализма» и либерализма абсолютно неоднозначно. В конфронтации с современным миром выявляется множество противоречий и внутренних напряжений у представителей обеих школ, что затрудняет четкий анализ modus operandi представителей противоборствующих концепций.

 

ПО ЗАВЕТАМ МАКИАВЕЛЛИ

Хотя взгляды «реалистической» школы в зрелом виде были сформулированы только в 40-х годах прошлого века, корни ее уходят в общественно-политическую мысль Никколо Макиавелли и английского философа XVII века Томаса Гоббса. Один из основателей «реалистической» школы мышления, Гоббс, придал ей наиболее выразительные черты. Именно он отметил влияние естественной анархии на международные отношения, провоцирующей постоянные войны. Анархия по Гоббсу не означает, однако, хаос или дезорганизацию, но определенный вид условий, в которых возникают отношения между государствами. Возможность применения силы, особенно военной, и была проявлением международной анархии. С точки зрения государств она означала, что в международной реальности не хватает фактора, который определял бы правила взаимного поведения государств и предотвращал возникновение конфликтов между ними. Если каждое государство в любой момент имеет возможность применения силы в соответствии со своими интересами, никто не может быть уверенным в намерениях других. Такая ситуация отражает «естественное состояние».

Таким образом, Гоббс предложил объяснение войны, основываясь на свободе государств проводить политику, отражающую их понимание национальных интересов. Эту мысль позднее развил Клаузевиц (Clausewitz), которому принадлежит широко известное высказывание о том, что «война есть продолжение политики иными средствами», имея в виду, что война совершенно естественна в отношениях между государствами.

Обновивший «реалистическую» теорию Рейнгольд Нибур (Reinhold Niebuhr) еще в 1932 г. изложил ее современные основы в своем главном труде «Моральный человек и аморальное общество» (The Moral Man and Immoral Society). Расцвет этой школы пришелся на Вторую мировую войну.

Хотя Нибур и обновил учение «реалистической» школы, ее бесспорным современным творцом и классиком стал Ханс Моргентау, утверждавший, что врожденная человеческая жажда власти является причиной борьбы за обладание ею. Именно он и его последователи ввели в обиход термин «скелет могущества», имея в виду хранящийся в историческом шкафу каждого государства скелет былого могущества, который, по их мнению, и является основным мотивом поведения государств на международной арене.

Исследователи международных отношений считают именно политический «реализм» наиболее влиятельной теоретической ориентацией. Начиная с Фукидида и до Макиавелли, Макса Вебера и Моргентау он был сконцентрирован на политике государства – проблемах безопасности и выживания. Характерные для этой школы теоретические установки сводятся к узкому пониманию безопасности, основанному на атрибутах военной силы и поиска равновесия сил в имеющей черты анархии сфере международных отношений. Политический «реализм» Моргентау, избегающий идеологической конфронтации и строящий мирные международные отношения в опоре на равновесие сил, понимание национальных интересов и политику сдерживания, оказался результативным в управлении американской политикой в период «холодной войны». Он позволил избежать открытой вооруженной конфронтации между двумя враждебными блоками и, по мнению представителей этой политической школы, спас человечество от Третьей мировой войны.

 

ЛИБЕРАЛЬНАЯ ТЕОРИЯ МЕЖДУНАРОДНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

Конец «холодной войны» и биполярного мира спровоцировал кризис «реалистического» мышления, сконцентрированного почти исключительно на военной мощи, и привел к росту интереса к неолиберализму. Эта школа трактует безопасность в широком позитивном смысле, принимая во внимание его вневоенные аспекты, и помещает идеальную систему междунароной безопасности в модель коллективной безопасности.

Принципиальные подходы этого видения сформулировали теоретики либерализма XIX века: Иеремия Бентам, Джон Милль и известный политический деятель XIX века Ричард Кобден (R. Cobden). Кстати, именно последний еще в 1836 году в своем памфлете под названием «Россия» решительно выступил против антироссийского вектора в английской внешней политике, а также против наращивания вооружений для искусственной защиты интересов торговли.

Именно либералы после Первой мировой войны сформулировали программу «перестройки» международных отношений, базирующихся на иных принципах, нежели предлагали «реалисты». Либеральная школа основывалась на предположении, что интересы людей, обществ и государств в принципе гармоничны, а стремление к порядку и миру является естественным как для личности, так и для общества.

Несмотря на то, что сегодня либералам далеко до утопических идей вильсоновского идеализма межвоенного периода, они, тем не менее, всегда стремятся к замене силы правом в международных отношениях, к системе соглашений и международных организаций. Они считают, что кроме гегемонии и равновесия сил существует третья модель международных отношений, основанная на универсальном праве, международных организациях, которые противопоставляют состоянию анархии доверительное сотрудничество государств и народов. Это видение существенно отличается от «реалистической» школы, для которой международное сотрудничество является если не невозможным, то крайне затрудненным, поскольку существует непреодолимая дифференциация интересов и естественная конкуренция между государствами.

Вильсоновские либералы – «идеалисты» – как все либералы, начиная с XVIII века, были идейными противниками войн. Речь идет о теоретическом аспекте проблемы, когда войны находятся в центре внимания политиков – их подготовка, калькуляция баланса сил, склоняющая стороны к агрессивному поведению либо эскалации конфликтов. Либеральное неприятие войны означало также неприятие авторитаризма, поскольку либеральная школа, начиная с Канта, считает, что причиной всех конфликтов является авторитарная власть. Ответом либералов на войну была вера в идею демократии, которая, создавая чувство взаимного доверия, благодаря прозрачности ее механизмов приносит чувство безопасности.

Из идеи демократии либералы выводили также принцип национального самоопределения, который, в противоположность порабощению народов, являющемуся источником войн, дает в рамках институциональной демократии гарантии мира. Отсюда рецептом мира для либералов являются самоопределение, демократия, международное сотрудничество, основанные на универсальном обязательном для всех праве. Поскольку важным элементом миропорядка в этой концепции является международная интеграция, которую обеспечивает торговля, видение либеральных международных отношений в противоположность «реалистическому» является фундаментально гармоничным.

Исторический спор между «реалистами» и «идеалистами», в котором перевес до конца «холодной войны» был на стороне «реалистов», был обновлен в 90-е годы ХХ века дебатами о последствиях для междунароной безопасности изменения расклада сил в мире. В изменившейся международной реальности усилилось либеральное направление.

Сторонники неолиберальной теории обратили внимание на изменения в международных институтах, а также во взаимоотношениях между этими институтами и национальными правительствами. В их концепциях международные институты трактовались инструментально, как средство достиждения ожидаемых целей, что сопровождается ограничением суверенитетов, признаваемым ценой достижения этих целей.

В этих концепциях изменяется также роль правительств как в международных, так и во внутренних делах. В международных делах правительство корреспондирует часть своих полномочий на международный или наднациональный уровень – так, как в ЕС, трактуя вытекающее из этого ограничение суверенитета как цену достижения ожидаемого эффекта.

В период угасания антагонизма на линии Восток–Запад неореалисты, как и неолибералы, предусматривали различные варианты функционирования Северо-Атлантического Союза – единственного оставшегося после «холодной войны» организма, обеспечивающего безопасность в Европе. Неореалисты оставались сторонниками роспуска Союза после исчезновения внешней угрозы, тогда как неолибералы предлагали эволюцию союза, приспособления пакта к новой ситуации, а также расширения его функций и сферы деятельности через установление отношений с государствами Центральной и Восточной Европы.

Среди аргументов неореалистов о неизбежности распада НАТО было мнение о том, что Союз был прежде всего знаком биполярного расклада сил в Европе и именно это равновесие сил, а не существование Союза было ключом к сохранению стабильности во время «холодной войны» на континенте. В соответстии с этой теорией, должна была произойти дезинтеграция НАТО, поскольку без наличия фактора внешней угрозы пакт должен был погибнуть как растение без воды. Вопрос был только в сроках.

Развитие международных отношений показало, что практически была реализована концепция неолибералов. НАТО сохранилось и подтвердило мысль о том, что международные институты скорее эволюционируют и меняются, чем исчезают.

После падения коммунизма и распада Советского Союза НАТО должно было снова обрести иделогическую основу, чтобы противостоять вызовам новой эры после «холодной войны». По мнению неолибералов, новая инкарнация Северо-Атлантического Союза в эпоху после «холодной войны» является одной из главных причин, по которым Европа как единое целое более безопасна, чем когда-либо в новейшей истории.

 

«ГЕОПОЛИТИКА КОВБОЕВ» НЕ НРАВИТСЯ ЕВРОПЕ

В начале XXI века описать мир классическим языком международных отношений нелегко. Черты, отличающие международную систему безопасности в последние пятнадцать лет, – это неясность, неуверенность и непредсказуемость. Если в начале 90-х годов появился тезис о том, что старый порядок сменяется новым, то сегодня теоретики международных отношений говорят только о хаосе. Исследователи, как и политики, испытывают ностальгию по упорядоченному и узнаваемому миропорядку, в котором если и был корень зла, было известно как его нейтрализовать. Методов борьбы с современными вызовами – угрозой терроризма, неконтролируемым распространением ядерного оружия, экологическими угрозами, миграционными потоками или кризисами мировой экономики, до сих пор не выработано.

В наше время в противоречиях с современным миром либеральная мысль разделилась, особенно в вопросе о вмешательстве во внутренние дела других государств. Одним из главных вопросов, обсуждаемых неолибералами, является проблема допустимости международной интервенции в защиту демократии и прав человека и не является ли государственный суверенитет приоритетом, а значит, от интервенций такого рода нужно воздерживаться.

Многие неореалисты, в свою очередь, тоскуют по возвращению в предсказуемое прошлое. Первым эту тоску выразил американский теоретик Джон Миршеймер (John J. Mearsheimer) в известном эссе, которое до сих пор является предметом дискуссии в трансатлантических дебатах «Назад в будущее: нестабильность после холодной войны» (Back to the Future: Instability after he Cold War).

Противоречия в образе мыслей видны на примере американской политики. Либеральное мировоззрение стало основой политики президента Рейгана, а позднее некоторых неоконсерваторов из администрации Джорджа Буша (например, Пола Вулфовица).

Они разделяли взгляды Вудро Вильсона о том, что демократия и ее развитие в мире служат делу мира и интересам США. Но дальше видна существенная разница, т.к. неоконсерваторы позаимствовали у либералов веру в спасительную роль демократии и прав человека, рыночной экономики, а также идеального международного порядка, регулируемого правом и международными институтами, но одновременно – в особую миссию Америки – и не были приверженцами вильсоновского идеализма. Принимая во внимание классические черты двух обсуждаемых теорий, США ближе к «реалистической» школе, а Европа – к либеральной. Европа исповедует либеральную философию приверженности праву и развитию международных институтов, Америка предпочитает возможность применения силы и разрешения проблем в одностороннем порядке, т.е. исповедует «реалистическую» концепцию.

ЕС не всегда удачно, но пробует обеспечить свою безопасность с помощью прозрачности, т.е. отхода от принцина недоверия в отношениях между государствами, выстраивая сеть взаимных структурных и многоуровневых связей. В сотрудничестве и совместных действиях видит Европа путь к укреплению системы безопасности.

США не разделяют европейского видения мира как сети взаимных связей. После событий 11 сентября администрация Буша, ссылаясь на атаки врагов, в т.ч. и потенциальных, сделала из борьбы с осью зла офоциальную доктрину.

Односторонние действия Вашингтона без международной многосторонней акцептации приводят только к росту напряженности в международных отношениях и провоцируют возникновение глобального антиамериканизма.

Поддержки для американской внешней политики в Европе, провозгласившей преимущество неолиберализма над «реалистичной» Америкой, не видно. Наблюдая современную международную политику, невозможно точно классифицировать действия государств применительно к каким-либо философским концепциям, однако с учетом того, что многие политические лидеры исповедуют конкретные теоретические концепции, понимание этих концепций дает возможность в какой-то степени прогнозировать модели их поведения.

Особенно актуальной делает попытку концептуального анализа различных моделей международной безопасности вновь нарождающаяся волна европейского неолиберального понимания этой проблемы, связанная с последними французскими инициативами в области европейской безопасности.

(Окончание следует)

Количество показов: 5684

(Нет голосов)