RUS ENG
 

ГЛАВНАЯ
ГОСУДАРСТВО
МИРОВАЯ ПОЛИТИКА
БЛИЖНЕЕ ЗАРУБЕЖЬЕ
ЭКОНОМИКА
ОБОРОНА
ИННОВАЦИИ
СОЦИУМ
КУЛЬТУРА
МИРОВОЗЗРЕНИЕ
ВЗГЛЯД В БУДУЩЕЕ
ПРОЕКТ «ПОБЕЖДАЙ»
ИЗ АРХИВОВ РП

Русский обозреватель


Новые хроники

12.06.2008

Роман Багдасаров

КАКОЕ ИСКУССТВО ВЫБЕРЕТ ДАРЬЯ ЖУКОВА?

Послесловие к ярмарке современного искусства 12-я АРТ-МОСКВА. Часть 3

Окончание. См. также Часть 1 (http://www.rpmonitor.ru/ru/detail_m.php?ID=9431) и Часть 2 (http://www.rpmonitor.ru/ru/detail_m.php?ID=9623)

ЖИВОПИСЬ ПРОТИВ БЛЕФА: 1–0

Учитывая регулярность и совпадение с Ночью Музеев (впервые проведенной в России в прошлом году), 12-я «Арт-Москва» подтвердила репутацию центральной площадки, которая репрезентирует образ художественного искусства на ближайший год. Нынешняя «Арт-Москва» является плодом 2007 года и цветком текущего, 2008-го. В первой части мы указывали на событие, создавшее своеобразный фон для ярмарки, – расформирование ФАКК во главе с главным лоббистом контемпорари-арт Михаилом Швыдким. Однако, помимо локального фона имеется и глобальный контекст. Он проявляется в долгожданной полосе интереса к современному (и не только контемпорари) искусству, в которую, наконец, вступили крупные российские коллекционеры. Интерес к произведениям художественного творчества перерос вложения в антиквариат, дань интерьеру офиса или благотворительность. Теперь он находится в фазе азартной игры в дорогое искусство.

Если говорить о презентации личных коллекций, то 2007 год ознаменовался, прежде всего, открытием Музея Актуального Искусства ART4.RU, основу которого составило собрание современной живописи Игоря Маркина. Несмотря на официальное название музея, подразумевающее акцент на contemporary-работы, в коллекции Маркина находятся отнюдь не только они. Ее содержание, скорее, определяет классический диапазон Второго русского авангарда [1]: Иван Чуйков, Владимир Немухин и др. В сферу интересов коллекционера входит магический наив Леонида Пурыгина, работы христианского художника визионера Александра Харитонова, ориентированный на религиозный символизм Дмитрий Плавинский.

К сожалению, даже эта благая инициатива в ходе своего воплощения получила узнаваемый привкус. На сайте галереи и в каталоге собрания мат печатается без точек. Да и как иначе?! Ведь именно такая тема – причем, без вариантов – задается фронтменом российского контемпорари Маратом Гельманом. А его вкусы и пристрастия сейчас являются для начинающих коллекционеров безальтернативным эталоном… Остается надеяться, что вслед за окончательной отставкой Швыдкого, активность некогда вхожего в кремлевские кабинеты «антисистемщика» хоть немного поутихнет.

Впрочем, судя по всему, ждать этого уже осталось недолго. И здесь необходимо сказать о последних новостях арт-бизнеса. Синхронно с проведением «Арт-Москвы» стало известно о намерении подруги Романа Абрамовича Дарьи Жуковой открыть в сентябре собственный центр современного искусства Contemporary Culture Moscow (CCC Moscow). Вряд ли пару Абрамович–Жукова привлечет тот лежалый ассортимент, которым забита галерея М&Ю Гельманов. Открытие CCC Moscow будет ознаменовано ретроспективой Ильи и Эмилии Кабаковых. Похоже, правда, что выбор наиболее высоко котирующихся современных российских художников (точнее, художников российского происхождения) – это тот предел, на который сможет рассчитывать отечественное контемпорари в CCC Moscow. Даже спонсоры кабаковской ретроспективы не лучатся особым оптимизмом. Так, Михаил Прохоров, первоначально взявшийся финансировать ее, на днях от своего участия отказался.

Если сравнить максимальные цены на Кабакова ($5,84 млн на февральском Phillips de Pury & Co.) со стоимостью работы Люсьена Фрейда «Спящая инспектор по выплате пособий» ($33,6 млн), которая была выплачена Абрамовичем на майском Christie’s, то вектор движения крупного капитала в области искусства станет совершенно прозрачен.

Купив работу внука основателя психоанализа, Абрамович перебил продержавшийся меньше двух недель рекорд, поставленный до него киевским миллионером Виктором Пинчуком, приобретшим пластиковое сердце Джеффа Кунса за $23,6 млн. Опередив контемпорари-безделушку ровно на 10 миллионов, Роман Абрамович дал понять, что с современным фигуративным искусством (то бишь, настоящей, а не карикатурной живописью) прощаться рано.

Здесь нужно вставить ремарку. Гуманитарная активность Виктора Пинчука призвана сглаживать тот медийный образ зятя бывшего президента Украины Кучмы, который мешает ему комфортно ощущать себя на Западе после прихода к власти Ющенко. Джефф Кунс здесь избран не случайно. Это беспроигрышный вариант для того, чтобы подать сигнал: «не сомневайтесь во мне, я – свой». Издевательски-дорогие пупсы Кунса или его фото-сессии с бывшей супругой Илоной Сталлер (сначала порно-актрисой, потом итальянским парламентарием) символизируют абсурд, и, в то же время, жесткую агрессию общества потребления. Покупая Кунса, Пинчук словно заискивающе смотрит в глаза западной элите, выказывая готовность следовать за всеми ее капризами.

Совершенно иной медиа-образ воплощает собой Роман Абрамович. В отличие от Пинчука, который использует медиа-поводы для своеобразной «индульгенции», Абрамович является реальным игроком на арт-рынке. Это разборчивый клиент, который выбирает шикарные произведения искусства, стоимость которых возникает не только от сиюминутной конъюнктуры, но от непреходящего мастерства исполнения. Вот почему резкая возгонка цены на картину Люсьена Фрейда, а затем ее приобретение символизируют переломный момент в отношении к современному искусству. Это крупная победа, одержанная ЖИВОПИСЬЮ над контемпорари-блефом.

 

ВСЕГДА ЛИ ОПРАВДАНА «МЕЖДУНАРОДНОСТЬ»?

Такое беспрецедентное вложение полугосударственного российского капитала в картину зарубежного художника, поднимает целый ряд вопросов, коих в «культурное царствование» Швыдкого старательно избегали. Прежде всего становится ясно, что лелеемая Иосифом Бакштейном, Маратом Гельманом и Co мифология о радужных перспективах российского contemporary-art’а ни к чему хорошему нас не привела. Построенные на откровенном поливе грязью всего, что связано с Россией, скандальные проекты Андрея Ерофеева не решили вопроса ни с внешними ценами на современное русское искусство, ни с политической репрезентацией РФ в глобальном культурном пространстве. Об искусстве подлинном, тут, естественно, речи с самого начала не велось: контемпорари-арт – это не искусство, а воплощенный в том или ином артефакте символ той или иной политической идеологии. Стоимость артефакта прямо эквивалентна котировке той или иной идеологии. Сколько стоит российское контемпорари, столько стоит в глазах Запада идеология «нового диссидентства» в российских элитах. Стоит, как мы убедились в очередной раз, недорого.

Любому непредвзятому наблюдателю очевидно, что «носы» и «милиционеры», якобы символизирующие «свободу высказывания», навязаны российскому обществу группой медийных технологов, но у самих граждан вызывают лишь естественное отторжение. За годы, потраченные на удовлетворение личных амбиций владельцев столичных галерей, типа mm-es Салаховой и Свибловой, международный престиж московских биеннале не продвинулся ни на йоту. Нам просто позволили быть «третьей лигой» мирового контемпорари, не более того. Видимо, поэтому российских приверженцев этого направления в последнее время все больше вдохновляют фекальные массы (Авдей Тер-Оганьян, Лена Хейдиз). Если раньше российское современное искусство представляло для Запада «загадку», то теперь он, похоже, «отгадал» его, а потому утратил интерес. Как свидетельствует глава отделения Sothebey’s в РФ и странах СНГ Михаил Каменский, на последних торгах публика в зале была на 80% русскоговорящей.

Организаторы двух биеннале в Москве отчего-то решили, что определение «международная» автоматически добавит их мероприятию вес. Но далеко не всякая интернациональность увеличивает престиж в области искусства. Так, одним из самых известных в мире биеннале, является биеннале в Музее Уитни (США), в котором участвуют как раз только художники-американцы. Биеннале стало проводиться там с 1920-х годов с целью поддержать своих соотечественников на собственном же арт-рынке, подвергавшемся десантным атакам со стороны художников Старого Света.

В те же дни, когда в Центральном Доме художника шла программа «Арт-Москвы», в здании Третьяковской галереи в Лаврушинском переулке были вывешены 13 работ художников-прерафаэлитов разных периодов. Впервые (!) работы мастеров этого элитарного направления в истории новой живописи появились в России. Никакой особой рекламой блиц-экспозиция не сопровождалась, на сайте ГТГ информации о ней не содержалось, некоторые дни были забронированы для vip-показа, а уже 22 мая картины отправились на аукцион в Christie’s.

Чтобы добраться до отдаленного зала, где находились прерафаэлиты, необходимо было пройти через весь этаж, занятый лучшими произведениями русских художников в основном XIX–XX веков. Идя туда и обратно сквозь залы Третьяковки, я не мог отделаться от странного ощущения. Лишь на выходе оно облеклось в форму недоуменного вопроса.

В то время, когда жили и создавали свои бессмертные творения члены братства Прерафаэлитов, русское правительство и частные коллекционеры активно покупали произведения искусства. Однако ни в одном русском музее, ни в одной частной коллекции (пусть знатоки поправят, если ошибаюсь) картин прерафаэлитов нет! Есть сам Рафаэль, есть Леонардо, есть их современники и живописцы XVIII – начала XIX века, античное искусство… Почему? Дело в том, что с определенного момента (середина – 2-я половина XIX века) русские собиратели из современного искусства начинают приобретать почти исключительно соотечественников.

Эта культурная политика оказалась мудрой и глубоко оправданной. Она накопила ресурсы, которые до сих пор питают художественное творчество нашей страны. Она подняла международные цены на русское искусство, обеспечив устойчивые позиции (хотя бы тот же «феномен Айвазовского»). Однако она базировалась на абсолютно иной идейно-психологической установке. Если артефакты актуального искусства покупают, присягая на верность обществу потребления, то произведениями живописи стремятся владеть ради удовольствия, ради возможности как можно чаще видеть их, черпая там энергию и вдохновение.

 

ЗАЦЕПИТЬ СИМУЛЯКР

Коммерция отнюдь не противоречит высокому предназначению искусства. «Народность» совсем не равнозначна примитивности или доморощенности. Подлинное овладение современными технологиями – генеральный путь современного мастерства. В этом плане на 12-й «Арт-Москве» присутствовали как просто качественные, так и новаторски исполненные произведения.

Продолжая разговор о фотографии (а не о вымученной пародии на оную), нельзя не упомянуть японский цикл фотохудожника Сергея Игнатьева, представленный питерской галереей Дмитрия Семенова. Если пользоваться терминологией философов-постмодернистов, то в этом цикле показано двойное действие симулякра (элемента реальности, который выдает себя не за то, что он есть на самом деле, погружая воспринимающего его человека в иллюзорность). На фотографиях мы видим японских детей и молодежь с атрибутами западной, точнее американской культуры. Еще точнее – английской культуры, усвоенной японцами посредством влияния США.

Визуальная интрига в том, что «плагиаторы»-японцы, несмотря на отсутствие онтологической глубины, гораздо более одарены художественно, чем копируемые ими американские образчики, являющиеся плохо ассимилированными чертами культуры Великобритании. Одежда, униформа или макияж, слизанные японцами с обложек и экранов, выглядят удручающе, ибо они пытаются почерпнуть из этих атрибутов то содержание, которое в них отсутствует по определению. Тысячелетия назад то же самое японцы произвели с китайской культурой, и это до сих пор приносит прекрасные плоды, поскольку бытийная глубина Китая обеспечивалась блестящей философией и духовными практиками. С Japlish [2] такое не прокатывает. Вот почему за размалеванными клоунскими лицами молодежи маячит дух Страны Восходящего Солнца, отлетающий от ее детей.

В цикле Игнатьева представлен весь набор, из которого возникает подлинная актуальность: фиксация длящегося умонастроения, наглядность, выявляющая глубину проблемы, оригинальность эмоционального настроя, виртуозное использование техники фотосъемки. Художники-актуальщики часто и много говорят о симулякрах. Но редко кто из этой публики может зацепить оный симулякр «за хвост» – прилюдно разоблачить культурную иллюзию, дав почувствовать глубину ее проникновения в поведение людей. Сергею Игнатьеву это, без сомнения, удалось, хотя он не объявляет себя «актуальным художником». Он просто – мастер, у которого действительно есть, чему поучиться.

[1] М. Гробман ведет его отсчет с 1957 года. См. его продолжающуюся публикацию в журнале «Зеркало» (2007, №29-30)

[2] Japanese English – смесь японского и английского языков, практикуемая в молодежной среде и массовой культуре Японии


Количество показов: 2170
(Нет голосов)
 © GLOBOSCOPE.RU 2006 - 2024
 E-MAIL: GLOBOSCOPE@GMAIL.COM
Русская доктрина   Институт динамического консерватизма   Русский Обозреватель   Rambler's Top100