10.08.2009

Константин Черемных

ПРАВИЛО ПАЛЬЦА И ЛОКТЯ

Стоит ли обижаться на Джозефа Байдена?

«ГОЛУБИНЫЕ ЯСТРЕБЫ» И «ЯСТРЕБИНЫЕ ГОЛУБИ»

На протяжении последней недели июля четыре американских государственных деятеля делали заявления, противоречащие друг другу. Вице-президент Джозеф Байден приободрил западный мир, пояснив, что Россия выдыхается, не в состоянии поддерживать собственный военный потенциал и даже удержать в повиновении «такой послушный протекторат, как Белоруссия» – и стало быть, Запад всерьез недооценивает те рычаги влияния, которые есть у него в руках. Госсекретарь Хиллари Клинтон два дня спустя поправила коллегу, заявив, что Россия все-таки остается великой державой и что Вашингтон, как и ранее, не считает себя «хозяином положения» в отношениях с Москвой. В тот же день помощник госсекретаря США по делам Европы и Евразии Филип Гордон признал возможность приема России в НАТО. Еще через день официальный представитель альянса Джеймс Аппатурай опроверг чиновника Госдепа: ничего подобного, прием России даже «не на горизонте».

Интерпретировать этот разнобой можно двояко. С одной стороны, наличие двух противоположных мыслей в голове по одному поводу не есть признак здравия истэблишмента. Эту оценку легко подтвердить реакцией американской прессы: «голуби» открестились от Байдена, напомнив о «неадекватности» его прежних заявлений, «ястребы» порадовались сохранению прежней стратегической линии.

В самом деле, Байден уже раньше шокировал как мировую, так и американскую общественность, от имени Вашингтона поддержав право Израиля на нанесение первого удара по Ирану, что было немедленно опровергнуто как спикером Госдепа, так и армейским руководством. Из этого вроде бы следует, что к словесной несдержанности Байдена не стоит относиться всерьез. Более того, как считает, к примеру, обозреватель РИА «Новости» Дмитрий Косырев, Москва должна «не поссориться с Байденом и еще больше подружиться с Клинтон». Этот совет благостный эксперт обосновывает как бы не требующим доказательства тезисом о том, что нынешняя Америка «более вменяема» и поэтому ее повсюду «будут радостно встречать как нормальную великую державу, имеющую законные интересы повсюду и продвигающую их без конфронтации».

Другую позицию – назовем ее скептической – высказал постоянный представитель России в НАТО Дмитрий Рогозин. Он расценивает «голубиные» пассажи госпожи Клинтон и господина Гордона как не более чем заигрывание, употребляемое в связи с собственными трудностями тех же самых американских чиновников, которые «всякий раз пытаются использовать наши слабости, трудности для продвижения на ту территорию, которую мы когда-то занимали или контролировали».

В самом деле, тот же Филип Гордон 29 июля – в один день с заявлением Аппатурая – сообщил Конгрессу о намерении Белого Дома включить в бюджет текущего года 29 млн долларов для поддержки демократии и прав человека в России. Что касается его радушия в плане приема России в НАТО, то оно сразу же было обставлено условиями соответствия нашей страны неназванным критериям.

Так с чем сталкивается Россия – с неразрешенной дискуссией относительно «восточной политики» Вашингтона или с очередной банальной игрой в «кошки-мышки», которая предполагает противоположные заявления для прощупывания реакции партнера? Царит ли в Вашингтоне политическая чехарда или, напротив, режим эффективной политической и психологической мобилизации?

Те, кто проповедуют дружбу без оглядки и умильную улыбку даже в ответ на плевок в лицо, с глубоким удовлетворением отмечают, что пресловутое интервью Байдена в The Wall Street Journal не привлекло особого внимания в американской прессе. Вообще-то это было не совсем интервью, а небольшая новостная заметка двух авторов, которые записывали за вице-президентом высказывания, сделанные в кулуарной атмосфере. Вопрос о том, где они были сделаны и кому адресованы.

Так называемое интервью появилось на страницах издания в последний день пребывания Байдена в Тбилиси. Это не означает, однако, что единственным адресатом были грузинские политики. В тезисах Байдена, зафиксированных репортерами, явственно звучал ответ на претензии к американскому руководству, обнародованные группой из 22-х бывших восточноевропейских политиков 16 июля в польской Gazeta Wyborcza. Именно их нужно было аргументированно приободрить, пояснив, что предложение Обамы о «перезагрузке» отношений с Москвой не являются сговором с опасным врагом демократии за спиной заслуженных евроатлантистов, равно как и согласием Обамы принять «концепцию Дмитрия Медведева о согласии больших держав», жертвуя «отношениями (с малыми государствами), сложившимися “на основе ценностей”».

В свою очередь, Хиллари Клинтон дала свою характеристику России в период саммита АСЕАН, где подписала соглашение о партнерстве США с группой экономически усиливающихся наций Дальнего Востока, которые в сегодняшнем мире приобретают больший политический и экономический вес, чем остро нуждающаяся в компенсационных кредитах Восточная Европа.

Таким образом, распределение ролей действительно налицо. Но налицо и слабость: достаточно вспомнить госсекретаря Мадлен Олбрайт, демонстрировавшую свою воинственную кепку с равной конфронтационностью в любой точке земного шара. Она-то как раз и провозглашала «законные интересы повсюду», не особо интересуясь, насколько радостно ее встречают. Хиллари Клинтон, в отличие от нее, действительно заигрывала с Дальним Востоком, готовя визит своего президента в Пекин.

Удается ли Вашингтону, несмотря на известные всему миру экономические трудности, сохранить лицо и придать своим словам убедительность? На сегодня удается, но заслуга в этом принадлежит не только престижу американской политики и не столько харизме Барака Обамы, сколько следующим друг за другом провалам других стран и их альянсов.

ЗЕРКАЛО РУССКОЙ НЕСКЛАДУХИ

Как известно, на последнем саммите ШОС его основным участникам не удалось договориться о единой валютной политике. Можно догадаться, что исход этих переговоров в Вашингтоне встретили с облегчением – как и накануне прозвучавшее успокоительное заявление Алексея Кудрина о том, что Россия «в течение по меньшей мере года» будет сохранять сбережения в американских акциях.

В том, что Москве не удалось достичь согласия с Пекином и Астаной, можно, конечно, винить амбициозного казахского лидера, намекавшего на целесообразность создания нового центра эмиссии наднациональной альтернативной валюты в его стране. Можно сослаться и на двойственный подход Пекина, в канун визита Обамы также не заторопившегося с реализацией альтернативного валютного проекта. Однако когда договариваются три стороны, исход определяется позицией того, кто первым завел речь о преобразовании мировой валютной системы. А это была Россия.

Когда помощник президента и министр финансов одной и той же страны делают противоположные заявления по одному и тому же стратегическому вопросу, причем не в части текущей прагматической политики в отношении периферийных и ныне фатально беспомощных стран, а в части формирования альтернативного альянса, представляющего большинство человечества, поневоле возникают сомнения в надежности такого партнера и поневоле делается вывод о том, что спекуляции в западной прессе о коренных разногласиях в высшем руководстве этой страны имеют-таки почву.

Разногласия по стратегическим вопросам имеют место в любой стране, в том числе и в Китае. Правда, единственным случаем за последние 60 лет, когда эти разногласия вышли на поверхность, был эпизод на площади Тяньаньмэнь, за которым последовала мгновенная консолидация китайского истэблишмента с полным и незамедлительным отторжением либеральной группировки. Об иных внутренних разногласиях – скажем, между «северокитайской» и «шанхайской» группировками в китайском истэблишменте, всему миру приходится судить по итогам очередного партийного съезда, при отсутствии как официальных комментариев, так и достоверных экспертных данных. И тем более у внешнего мира не остается никаких возможностей влияния на политический процесс в Пекине.

Нельзя сказать, что умение скрыть противоречия от внешнего мира является исключительно способностью держав первой величины. Для мирового сообщества многие десятилетия оставались тайной за семью печатями внутренние конфликты не только в Северной Корее, но и в маленькой Республике Куба. Только по косвенным данным удается анализировать внутренние противоречия в Белоруссии, находящейся на границе Евросоюза, и в самой ближней к Европе из среднеазиатских стран – Туркмении. Члены королевского семейства Саудовской Аравии порой сталкиваются в сложнейших конфликтах, однако широкой публике даже соседних арабских стран о них мало что известно.

С идеологической точки зрения – в большей степени, чем политологической – вышеназванные малые государства можно подвести под один параметр «диктатуры» и на этом основании изъять их из предмета рассмотрения. Впрочем, можно поставить вопрос по-другому, исходя из критериев управления и социально-экономической статистики, объективно оцениваемых по критериям ООН, и тогда окажется, что открытость общества и самодостаточность государства если и коррелируют, то скорее в обратной, нежели в прямой пропорциональности. Убедительным исключением были Соединенные Штаты и Великобритания, где открытость за счет прочности сердцевины политического аппарата не противоречили ни внутренней устойчивости, ни политической преемственности, ни влиянию в мире. Но это осталось в прошлом.

Мы имеем дело действительно с новой Америкой. Она более противоречива, более невротична и более политически слаба, чем в любой период прошедшего столетия. Означает ли это, что перед лицом такой Америки можно позволить себе благодушную невнятность и неприкрытую демонстрацию собственного внутреннего раздрая?

Проблема в том, что кроме Америки, у нас есть и другая аудитория, в том числе внутренняя. Отечественным дипломатам, болезненно отреагировавшим на цитаты из Байдена, появившиеся в WSJ, было бы полезно изучить оценку российского читателя на форумах интернет-изданий, которые перевели их на русский язык. Как ни странно, внутренняя аудитория в значительной части доброжелательна к Байдену.

Байден говорит о том, что в России продолжается демографический кризис. Кто бы спорил? Байден говорит о том, что России трудно содержать свою военную машину и именно поэтому, дескать, Америка также считает возможным разоружиться «за компанию». Русский читатель, даже астрономически далекий от военного дела, читает на страницах популярной газеты о 78-летней бабушке, собравшей миллион рублей на поддержание штанов Псковской воздушно-десантной дивизии; видит на улицах, в том числе и на официальных патриотических митингах, множество юношей вполне призывного возраста, но не в воинском обмундировании, а с разноцветными «хайрами»; слышит, наконец, о многострадальном проекте «Булава», который закончился увольнением его разработчика, равно как и об очередном убийстве топ-менеджера концерна «Алмаз-Антей». И он догадывается, что Байден снова прав. Как и в случае с Белоруссией, которую обставляют торговыми барьерами, а потом не могут зазвать на организационное мероприятие военно-политического блока. И кто будет после этого убедительнее: суровые аналитики, клеймящие «батьку» за предательство на том основании, что он «сдружился с Западом» (будто бы Москва не сдружилась), или Байден, который режет правду-матку совсем другой аудитории, а оказывается – и нашей, и белорусской тоже?

На самом деле, не ущемляя открытость по самостоятельным или «договорным» соображениям, российская сторона могла бы декларировать некие однозначные принципы внешней политики, включая критерии очередности и тяжести экономических и иных санкций за несомненный, сознательный и целенаправленный ущерб национальным интересам. Точно так же вполне уместно четко озвучить претензии к торговому бизнесу, допускающему контрабанду и контрафакт, к тому же озаботившись о том, чтобы административные меры против этого бизнеса не оказывались сюрпризом для соседней и на сегодняшний день экономически и демографически несомненно более сильной стране. Хотя бы устраивая их не сразу же после саммита ШОС, где эта сторона дипломатично, но определенно высказывает неудовлетворенность уровнем экономического партнерства. И хотя бы не в канун визита Хиллари Клинтон в Пхукет и Барака Обамы в Пекин.

Однако вместо этих критериев на политическом уровне – неубедительные отговорки, на дипломатическом – неуклюжие компенсационные меры, в прессе – откровенное зубоскальство, переходящее в разоблачительный раж, и тут же отзывающееся эхом на «сочувствующих» западных ресурсах. Итог – больший интерес и большая вера широкой публики откровенному врагу, чем своим. И даже невольное злорадство от намеков этого откровенного врага на то, что нынешний Белый Дом, в отличие от прежнего, не пойдет на «обмен Чечни на Ирак» в информационной политике.

УРОКИ АУТСОРСИНГА

То, что Джозеф Байден адресовал свои «непричесанные мысли» именно восточноевропейской аудитории, очевидно из последнего пассажа, где он говорит о полной неэффективности российской политики в области стратегических газопроводов. Он снова передергивает: немалая доля российских проблем как с «Северным потоком», так и с «Южным» возникла в силу сочетания обстоятельств (переход руководства ЕС к Швеции, иск группы финских бизнесменов, экономические разногласия Москвы и Рима, Берлина и Рима, Берлина и Парижа, исход выборов в Болгарии и т.д.), а вовсе не из-за одного охлаждения отношений Москвы и Ашхабада из-за взрыва на газопроводе. Но Байден убедителен – и «пипл хавает», как восточноевропейский, так и грузинский, и российский.

О том, что проект Nabucco чрезвычайно далек от реализации, а его иранский вариант, в силу спровоцированного извне внутреннего конфликта в этой стране, сейчас неосуществим, известно всем экспертам. И западная пресса, надо сказать, отнюдь не исполнена иллюзиями на этот счет. Но Байден говорит, а «Коммерсант» умножает его слова на накопленный загодя ядовитый скепсис, в то время как из официальных уст мы опять-таки не слышим ничего вразумительного.

Байден обращается к Восточной Европе, но так же внимательно его слушает и Западная. И вслед за Вашингтоном правозащитные сентенции все громче звучат и оттуда, и мишень вполне известна и точечна, благо накануне была включена социологами в перечень самых непопулярных лидеров мира. Кто изувечил Ющенко, замочил в тюремном сортире Ходорковского и злонамеренно уволил, отобрав последнюю дачу, беззащитного Касьянова? Тот же, кто «упустил» убийство Политковской и Эстемировой, а может быть, и «заказал» отравление Ющенко, не говоря о том бывшем агенте КГБ, который «слишком много знал» о взрывах в Москве...

Американская администрация бывает сильной и слабой, а американская экономика – процветающей или стагнирующей. Но стоит отдать палец, откусят все равно по локоть. Стоило проявить – хотя бы в вопросе о том, одна Россия вступает в ВТО или в составе Таможенного союза – внутренние разногласия, как эта зацепка становится поводом для целого веера стравливающих операций. Стоит перестараться в «русском стиле» приема американского лидера, как гостеприимство начинает восприниматься извне как признак именно российской готовности к самым разным уступкам. Стоит сделать внешний дружественный жест в адрес государств, постоянно демонстрирующих свою враждебность – как эти государства высылают твоих дипломатов. Стоит заговорить о снижении проходного барьера для партий, как изо всех углов начинает лезть демократическая шушера с образами миллиардеров-страдальцев на наскоро пошитых хоругвях.

Байден – не хороший и не плохой, а вполне средний представитель американской администрации, выполнявший локальную дипломатическую задачу. Внутренние оппоненты пишут, что он «подставился» – и они правы: не исключено, что не приведи он пример московско-минских разногласий как признак российской слабости, Александр Лукашенко, которому совершенно неинтересна репутация предателя, и особенно в России, хоть союз не сложился – что тоже правда, не отправился бы на саммит ОДКБ. А если бы Байден ничего не сказал? Точно так же можно спросить: а если бы заместитель министра торговли Китая не приехал в Москву? А если бы Эмомали Рахмонов не стал Рахмоном и не отменил бы официальную документацию на русском языке? Мы бы и в этом случае продолжали притворяться, что у нас все хорошо?

У нас все плохо. Америка не выиграна, зато проиграна Болгария, проиграна Молдавия, нагромождены очередные завалы с Белоруссией. Мы занимались вещами, которые казались важнее – «согласием больших держав» – при пренебрежении малыми. Мы думали, что такой консенсус за чужой счет экономически и политически оправдан, благо позволяет избежать лишней головной боли. Отнюдь нет: он приумножает головную боль, равно как и раздрай внутри Европы, о котором мы на какой-то момент будто забыли. Увлекшись «радостными встречами» и признав на неизвестном основании заокеанские законные интересы в среднеазиатском Афганистане, мы не приобрели ни большую безопасность, ни большие экономические гарантии, ни больший иммунитет от влезания в наши внутренние дела.

У нас все плохо, на всех направлениях – от Сочи до Владивостока, от Баренцева моря до Черного. Достигнутые за предшествующие месяцы преимущества проиграны, а давно запущенные площадки внешней политики легко заняты партнером по «перезагрузке» – о чем подписи Клинтон в Бхукете говорят больше, чем утверждение проекта Nabucco. Профессиональный шахматист поставил бы перед последними внешне- и околополитическими действиями (молочно-мясо- газовый конфликт с Минском, саммит-скачки СНГ в Москве, «черкизовское дело» и др.) – по два вопросительных знака, а если бы допускали правила, то и все три.

К великому сожалению, Байден со своими сентенциями – это лишь одна из лакмусовых бумажек. Он многого не сказал. Например, он не сказал о том, насколько упрощаются рычаги влияния Вашингтона в Европе с иррациональным «сдвигом вправо» на выборах в Европарламент и, напротив, со «сдвигом влево» (в «оранжевом», анти-традиционном смысле слова) в «буферной зоне».

Нам все это еще аукнется, если дипломатия будет и дальше работать с прежним уровнем нулевой эффективности, отдавая свои прямые полномочия на аутсорсинг корпоративным менеджерам и имиджмейкерам (вроде тех трех москвичей, которые сейчас обхаживают на Украине Яценюка). Нам все это еще аукнется, если мы будем ставить во главу угла политики с нашими соседями срок выплаты газовых долгов. И самым страшным образом аукнется, если 29 миллионов государственной «поддержки прав человека», увеличенные на три порядка за счет формально негосударственных источников, не разожгут нам новую Чечню в одном из самых нищих, а значит, самых удобных для обработки северокавказских регионов. Нелишне напомнить о том, что Кавказ – по историческим и культурным причинам – такой регион, в котором уважают силу. И уже одно это означает, что делать выбор все равно придется – между расшаркиванием перед правозащитной агентурой и введением особого режима на отдельных территориях, между разбазариванием политического ресурса и его концентрацией, между разоружением и перевооружением. Байден напоминает нам, что нас становится мало. Это лишний повод для того, чтобы всерьез подумать о локализации наших «слабостей и трудностей», о «переупаковке» дипломатии, о реальном самообеспечении и действенной самозащите, об эффективности экономического и территориального управления. Вопреки утверждениям некоторых высоких, но малоэффективных чиновников, мобилизация – не антитеза модернизации, а ее необходимое условие.

Количество показов: 3860

(Нет голосов)