19.08.2009

Константин Черемных

РЕВОЛЮЦИЯ СВЕРХУ – ИЛИ ПОБЛАЖКИ ДЛЯ НИЗОВ?

Заметки по поводу июльского доклада ИНС

ТОЧНОЕ ПОПАДАНИЕ

Когда рекомендации хорошо известного публике аналитического института точно укладываются в конъюнктуру, попадая «в струю», как герой культового перестроечного фильма «ЧП районного масштаба», за аналитиков можно порадоваться: их оценки оказались в нужное время в нужном месте. А если учесть, что доклад Института национальной стратегии «Выбор России – катастрофа или революция сверху?» был, по словам его авторов, составлен еще в апреле сего года, то точность прогноза следует признать едва ли не чудом, с учетом малопредсказуемости поворотов кризисного бытия.

Авторы доклада ИНС верно угадали не одну, а сразу несколько тенденций: что на фоне кризиса все чаще будет оспариваться дееспособность дуумвирата президента и премьера; что пристальное внимание первого лица коснется государственных корпораций; что другими предметами особого внимания власти станет проблема коррупции, положение малого бизнеса и энергетические технологии.

Если месседж приснопамятного доклада ИНС «Государство и олигархия» состоял лишь в предупреждении о далеко зашедших амбициях отдельно взятых олигархов, что было своевременно и уместно, но все же лежало на поверхности – кто первый подымет, то у нового доклада сразу несколько новых месседжей, в диапазоне от укрепления национальной обороны до таких прозаических вещей, как бытовое электроснабжение.

Потребность в радикальных трансформациях убедительно аргументируется экономической, социальной и демографической статистикой кризисной России. Системность спада сомнению не подлежит. И следовательно, выход из ситуации может быть только системным, не сводящимся к «перестановкам стульев». Тем более если масштаб необходимых мер характеризуется не как отладка системы, не как реформа управления, а как революция. Или катастрофа, или революция – это серьезная постановка альтернативы.

А КАК У НАС С НАЦПРОЕКТАМИ?

«Глаголом жечь сердца людей» в ситуации, когда из экономики исчезает ликвидность, а из общественного мнения – доверие к высшим носителям власти, бесспорно необходимо, благо большинство населения действительно не оценивает угроз кризиса и продолжает рассчитывать, что он рассосется сам собой. Многие высшие чиновники также явно нуждаются в серьезном предупреждении: когда вице-премьер Жуков с докризисной флегматичностью повторяет, как мантру, тезис о том, что модернизация – шаг вперед, а мобилизация – шаг назад, поневоле возникает желание забраться на вершину пирамиды и крепко вправить небожителям мозги.

Подчеркнуто адресуя свое послание (в чем также состоит новизна доклада) единственному лицу – президенту Дмитрию Медведеву, авторы, на первый взгляд, не жалеют густых красок как для самого описания ситуации, так и для предупреждения первого лица о масштабе возложенного на него историей бремени ответственности.

Впрочем, Институт национальной стратегии и раньше не был склонен к лакировке действительности. Поэтому адресат, как и заинтересованная аудитория, не испытал бы никакого удивления, если бы ситуация была обрисована в еще более сконцентрированно алармистской форме.

Доказывая неэффективность мер антикризисной поддержки финансовой системы, предпринятых правительством, можно было бы весьма убедительно проиллюстрировать тот факт, что эти меры ставят крест на приоритетных национальных проектах, с внедрением которых непосредственно ассоциировался авторитет главы государства. В особенности это очевидно на примере строительной отрасли, больше всего пострадавшей от кризиса ликвидности. В этом контексте можно было бы поставить вопрос о возможностях решения жилищного вопроса иными способами, чем действовавшая до сих пор и пришедшая в состоянии агонии система ипотечного кредитования.

Те же антикризисные меры в части использования стабилизационного фонда Правительства можно было истолковать как прямой саботаж, с одной стороны, инициатив Дмитрия Медведева о создании новой наднациональной резервной валюты, а с другой – использования финансовых резервов для поддержки отраслей национальной экономики – от золотодобычи до того же строительства, тем более что альтернативы в последние месяцы высказывались неоднократно.

Так, в Санкт- Петербурге в середине августа состоялся круглый стол представителей банков и строительных компаний, где был поставлен вопрос о необходимости размещения части средств Стабилизационного фонда не в ценных бумагах западных корпораций, а на специальных счетах Банка России, предназначенных для долгосрочного кредитования строительства. Тот факт, что в дискуссии, организованной крупнейшим частным издательским домом, не участвовали представители власти, весьма показательна: профессиональные сообщества, зависимость которых от государства сегодня лишь возросла, не боятся и считают необходимым высказать собственные альтернативы правительственному курсу.

«НЕМНОЖЕЧКО ТОГО»

Уже не раз поставленный ребром вопрос о размещении средств Стабфонда затрагивает и весьма чувствительные внешнеполитические аспекты, актуальность которых авторы признают, коль скоро говорят об опасности государственного распада. Параллель с концом 1980-х годов также предполагает сопоставление угроз в сфере накопления и распределения национального богатства.

Возможно, авторы полагают, что вышеназванные проблемы автоматически разрешатся с ротацией правительства – а именно, с отстранением от должности Владимира Путина и наборе технических министров из отраслей.

Тот факт, что именно в период президентства Владимира Путина правящий класс, поставив приоритет контроля выше приоритета прав собственности, создал малоэффективную систему, неспособную реагировать на системные вызовы, очевиден. Экс-президента можно за это порицать, осуждать, публично поставить у позорного столба. Это воспроизведет уже многократно повторявшийся стереотип смены власти с непременным явным или неявным поношением предшественника, выраженный даже в народном песенном творчестве: «Но вот его немножечко «того», и тут узнали мы всю правду про него»... Однако, как упоминает в недавней статье в «Завтра» Станислав Белковский, сам факт «делегитимации сверху» еще не означает, что народная масса дружно отвернется от предшественника и станет верить без оглядки только нынешнему «некоронованному монарху».

Более того, старания в области делегитимации могут произвести эффект, обратный ожидаемому, если они будут восприняты как признак слабости, а не силы. Барак Обама, пригласив на формально третий, фактически второй по значению в стране бывшую соперницу Хиллари Клинтон, рискнул при этом частью своего авторитета, но ничего катастрофического не произошло: именно он воспринимается как глава государства.

Чтобы сменить премьера страны масштаба России, нужны основания. Если этот премьер – экс-глава государства, основания нужны особые. Нужен настолько серьезный повод, чтобы в глазах общества весь предшествующий период выглядел существенно иначе, чем он выглядит на самом деле. Общество должно как минимум поверить в версию Березовского о намеренном взрыве домов в Москве с целью прихода к власти, а все действия последующего периода, включая избавление от госдолга и накопление резервов, интерпретировать как побочный эффект президентских действий, главной целью которой на самом деле было создание привилегий для чиновников «Газпрома», «Роснефти», «Милхауза» и «Гунвора» за счет ограбления населения. Если такой информационный продукт публика купит, можно праздновать победу, но одновременно придется ежедневно доказывать превосходство над предшественником в эффективности управления. Я не утверждаю, что это невозможно. Это трудно, а для президента, избранного предшественником – трудно вдвойне. Владимир Путин по многим качествам превосходил Бориса Ельцина, но от его шельмования отказался, хотя с точки зрения конъюнктуры это было невыгодно. Его преемнику, чтобы «избавиться от тени», нужно перещеголять обоих, преодолев их наследие и в окружающем, и в самом себе.

Может быть, другие меры, предложенные авторами, подскажут, как осуществить это преодоление? Первый рецепт – сменить министров, реконструируя имидж команды. Ну, сменим, признав нынешний кабинет полностью некомпетентным. Тот факт, что многие руководящие посты в ключевых министерствах заняты неспециалистами, очевиден. Однако такова же картина в большинстве правительств развитых стран мира с парламентской формой правления – от Германии до Израиля. Сегодняшний министр социальной политики завтра может стать министром обороны, а министр абсорбции – заняться экологией или туризмом.

И вот ведь какая закавыка: в канун революции 1917 года и краха СССР в 1991 году, с которыми проводятся исторические параллели, министерские должности занимались как раз специалистами в своей области. Напротив, в первом правительстве большевиков фигурировали лица без высшего образования, а экономическая реформа Гайдара поставила во главу угла ликвидацию отраслевых министерств как класса.

В ПОИСКАХ КРИСТАЛЛА

Кстати, понятие «класс» авторы доклада НИС употребляют, что также для них внове. Остается пожалеть, что напоминание о классовых интересах не развернуто в характеристику ведущих социальных страт общества, их мотиваций и потенциальной роли в деструктивных или, напротив, сдерживающих процессах. На основании такой характеристики было бы возможно как более точно строить прогнозы развития – и в том числе судить о точках кристаллизации новой российской элиты.

В декабрьском докладе ИНС, кроме президента страны и Русской православной церкви, в этом качестве называлось протестное движение. Какое? С какими лозунгами на знаменах? Антипротекционистскими, выражающими недовольство несостоявшихся покупателей леворульных машин на Дальнем Востоке? Антиколлекторскими, требующими рассрочки по ипотечным кредитам? Природо – и культурноохранными? Или неважно какими? Если неважно, то из протестной массы образуется орава жалобщиков вроде тех, кто разворачивал у Верховного Совета СССР палаточные городки, требуя от государства всего сразу, немедленно и бесплатно, а попутно принимая подачки от прохожих иностранцев.

Вспоминается, как Екатерина Подольцева, координатор Демократического союза в Питере, оценив качество обитателей палаточного городка 1990 года, пришла к выводу: «Этим людям надо, чтобы мама родила их обратно»... Даже идеалистке, ратовавшей – как сейчас ИНС – за созыв Учредительного собрания, было понятно, что из толпы потребителей, объединенной лишь убежденностью в том, что им что-то недодали, ничего путного кристаллизоваться не может.

Между тем реальная кристаллизация альтернативных идей происходит в профессиональных сообществах, где действительно созревает неудовлетворенность отсутствием каналов вертикальной мобильности, невозможностью довести свои инициативы – от общественных проектов до промышленных изобретений – до высшего государственного уровня. Если действительно в кризисный период перейти к принципу формирования кабинета по профессиональному принципу, то одновременно следует сформировать экспертные советы, занимающиеся аккумуляцией идей и проектов по критерию их необходимости для выживания нации.

О КЛАССАХ И ГОСКОРПОРАЦИЯХ

Вместе с ротацией правительства авторы доклада ИНС предлагают инициировать досрочные парламентские выборы, расширить полномочия региональной власти и возложить высшую власть в регионах на руководителей местных правительств, избираемых на местах (председателей облисполкомов), создать специальное антикоррупционное ведомство при президенте и общественную структуру того же назначения, а также упразднить госкорпорации.

Предполагается, что новый подход к формированию нижней палаты парламента сделает законодательный процесс более прозрачным и эффективным. Впрочем, кризис постсоветской модели, который авторы констатируют во всех странах бывшего СССР, кроме Белоруссии, уже показал, что сама по себе ротация законодательной власти с расширением ее представительства ничуть не гарантирует качества законов и надежности механизма их разработки, обсуждения, принятия и утверждения. Самыми яркими образцами в данном случае являются примеры Украины и Грузии.

Белорусскую систему власти, действительно являющую собой исключение из общего правила (впрочем, тогда следует упомянуть и Туркменистан), авторы характеризуют как неосоветскую. Однако в ее механизме отсутствует системообразующий элемент советской системы и построенных по ее образцу политических систем в бывших странах соцсодружества, а именно партия-авангард. Напротив, в России, Азербайджане, Казахстане «партии власти» присутствуют и вовлекают в себя широкий круг не только депутатского корпуса, но и чиновничества. Другой вопрос: почему, партия, созданная в России именно для выполнения функции авангарда, «не тянет» на эту роль – только ли оттого, что ей предоставлены явные и неявные политические преференции?

А вто госкорпорации в Белоруссии, напротив, есть. Более того, они и тянут на себе большую часть индустриального развития, и тянут эффективно. Может быть, как и с доминирующей партией, дело не в наличии или отсутствии, а в механизме создания и качестве управления? Ведь между госкорпорациями в России и Белоруссии нельзя не заметить принципиальной разницы. Белорусские госкорпорации и госконцерны – продукты реформирования либо профильных промышленных (как раз постсоветских) госкомитетов, либо профильных крупных НПО. С точки зрения общественной структуры белорусские госкорпорации – центры кристаллизации профессионально-сословного мышления.

В России аналогом белорусской ГК является Росатом. Остальные отечественные ГК либо сформированы по принципу «с бору по сосенке», на основе не сложившихся производственных структур, сохранивших традиции управления, разделения труда и пространственной организации, а на базе имущественных активов, либо де факто являются исполнителями ограниченных во времени целевых программ, как «Олимпстрой» (в советский период подобная структура именовалась бы трестом). И следовательно, они не могут ничего кристаллизовать – ни профессионального сообщества, ни класса. Скорее уж «Единая Россия» является классообразующей структурой.

Так какую форму из трех мы признаем неэффективной, и что предлагаем взамен? Может быть, в одном случае наиболее адекватно обратное преобразование в министерство, в другом – в управляющую компанию, в третьем – в дирекцию по строительству, а в четвертом – просто роспуск? Такая постановка вопроса вполне может быть и интересной, и эффектной, благо читатель (сиречь избиратель) также не в равной степени раздражен или ущемлен эффектами деятельности всех корпораций наперечет.

С чем в народном представлении ассоциируется коррупция? Прежде всего с местным чиновничеством. В Белоруссии антикоррупционный орган существует с 1990-х годов и имеет статус государственного комитета (Госкомитет по финансовым расследованиям). От отечественной финансовой разведки, созданной много позже, эта структура отличается разветвленностью: филиал есть в каждом городском и сельском районе. Но этот механизм эффективен еще и по той причине, что его деятельность не находится в фокусе ежедневного обсуждения в СМИ: она спокойно занимается своим делом, преимущественно профилактическим. Бесспорно, инициировать создание «структуры гражданского общества» с той же задачей у Александра Лукашенко не составило бы труда. Но если соединить государственную задачу с общественной активностью, то итогом будет отвлечение массы людей от своих прямых обязанностей: так было в 1989 году, когда все советские люди, оставив работу и быт, завороженно внимали трансляциям заседаний съездов Верховного Совета.

Вступивший в силу закон «О противодействии коррупции» содержит вполне недвусмысленные критерии коррупциогенности законодательных актов федерального и регионального уровня, и вряд организаций уже получили лицензии на экспертизу законодательства на коррупциогенность. Вместе с тем современные и вполне эффективные информационные технологии способны отследить нелегитимные распоряжения исполнительной власти в сферах землепользования и городского хозяйства. Для запуска этой машины необходима только государственная воля и адекватное организационное усилие. Условия успеха два: минимум шумовых эффектов при запуске и точечный подход, избегающий кампанейщины.

КТО ТАМ ВЫШЕЛ ИЗ ПОДЧИНЕНИЯ?

Масштабы Белоруссии и России, а соответственно, и возможность в краткие сроки повысить управляемость экономических и политических процессов, разумеется, совершенно несопоставимы. Именно по этой причине говорить о трансплантации белорусской модели в Россию или наоборот бессмысленно. Авторы доклада ИНС явно замечают и даже подчеркивают принципиальное различие между Россией и другими постсоветскими странами – но исключительно при обсуждении политической реформы.

Так, в докладе утверждается, что «цветная революция» в России, в отличие от периферийных республик (всех?) заведомо нереальна. А реальна ли она, к примеру, в Иране? Логика политического процесса, разворачивающегося в этой стране, по отдельным характеристикам сопоставимой с РФ, как минимум свидетельствует о наличии «цветного сценария», с прицелом – чего и следовало ожидать – на актуализацию этнических и региональных противоречий. Важнее всего, впрочем, очевидная ставка сценаристов на раскол в клерикальном сообществе на группы, поддерживающие Рафсанджани и Ахмадинеджада. Политические силы в этом контесте явно на вспомогательных ролях.

Как напоминают сами авторы, после «цветных революций» в Грузии и на Украине в России был предпринят ряд защитных мер – то есть угроза была принята всерьез, хотя вертикаль была прочнее, чем сегодня. Главной мерой было ограничение деятельности иностранных НГО; формально по другой причине, но одновременно, была изменена система выборов глав регионов. Однако авторы считают более существенным создание в тот период управляемых общественных структур, которые, по их мнению, с наступлением кризиса выходят из-под контроля, приобретая самостоятельную роль.

Надо полагать, этот тезис служит подкреплением проводимой авторами параллели с управляемыми политическими процессами в России перед 1917 и в СССР перед 1991 годом. В обоих случаях наибольший разрушительный эффект в обоих случаях произвели как левые (в традиционном понимании), так и национал-сепаратистские политические организации, в определенные периоды тесно связанные между собой.

Однако кроме лимоновской НБП и беловского ДПНИ, «отвязавшихся» протопартийных образований в России не видно. Существуют ли на политическом поле республик РФ хотя бы зачатки структур, сопоставимых по массовости и энергетике с Социал-демократической партией Польши и Литвы предреволюционного периода или хотя бы с «Саюдисом» конца 1980-х годов, равно как и дружественные им внесистемные партийные или общественные структуры в «русской России»? Очевидно, нет – даже если бы авторам хотелось, чтобы таковые были.

Проект путинской «управляемой демократии» был в своем замысле шире по спектру, нежели то, что из него получилось. Но дело оказалось чрезвычайно затратным – достаточно привести примеры попыток возрождения Социал- демократической партии с прицелом на членство в Социнтерне, время от времени инициировавшееся как раз аппаратчиками, приближенными к действующему председателю правительства.

Что целесообразнее в период кризиса – отменить партии или создать условия для их приумножения? Авторы доклада склоняются ко второму варианту. Эта позиция уже послужила поводом для конспирологических суждений о сговоре формально оппозиционного НИС с формально привластным ИНСОР – иными словами, к подозрению во вторичности идей, что для любого аналитика неприятно. Фактически в экспертном сообществе свободно гуляют идеи, незаметно утрачивающие авторство и извлекаемые из контекста разработок отдельных учреждений и интеллектуальных групп (так, Е.Гонтмахер в связи с событиями в Пикалево предложил провести инвентаризацию депрессивных городов, о чем подробно говорилось в «Русской доктрине» задолго до кризиса). Однако в логике ИНС бросается в глаза не столько «перепевы» с уже высказывавшимися рецептами, сколько опровержение собственного тезиса. Предъявляя упрек власти в искусственном создании протопартийных структур, которые в изменившихся условиях могут «отвязаться», авторы предлагают взамен... то же самое.

ПО СВЕТЛОМУ ЗУБАТОВСКОМУ ПУТИ

Авторы доклада НИС исходят из того, что поскольку кризис «приводит общество в движение», зачаточные политические процессы (признается, что ранее общество было деполитизировано) целесообразно канализировать в легальные и подотчетные государству формы демократического участия. Хотя словосочетание «подотчетные государству» в применении к партиям вряд ли понятно даже для иранского политолога, общий смысл улавливается: пока нет радикальных структур, займемся тем, что в начале XX века назвали бы «зубатовщиной». Но те же авторы призывают начать с решения фундаментальных управленческих задач, а говоря о традиционной структуре общества, упоминают о сложившемся монархическом стереотипе, причем не считают необходимым его вытравливать из общественного сознания.

Насколько фундаментальна для России проблема политического представительства, и велика ли польза от политических партий в кризисный период? Действующее законодательство предусматривает выборы по партийным спискам как в федеральные, так и в региональные органы законодательной власти, с весьма жесткими требованиями по наличию партийных структур в регионах. Пересмотр этой системы с включением, как предлагают авторы, общественно-политических структур, не имеющих статуса партий, в сочетании с повышением самостоятельности регионов, создаст условия для образования региональных и межрегиональных партийных структур. Диалог между обществом и политическим классом при этом станет, возможно, более непосредственным и интенсивным – как и было в начале XX века и в 1980-х годах. Однако сам политический класс в этой ситуации вряд ли станет проводником диалога общества с властью: его новые структуры скорее замкнут этой диалог на себя в рамках отдельных регионов.

В большинстве негосударственных разработок реформы управления – возможно, за исключением Русской доктрины – не придается значения существованию федеральных округов и компетенции управленческих структур окружного уровня. Между тем именно на этом уровне могла бы отрабатываться система не партийного, а сословно-профессионального представительства в органах власти.

Качество законов в существенной мере зависит от профессиональной компетенции народных представителей. Избранник народа может полагаться на консультантов-специалистов, но при обсуждении законопроекта, затрагивающего сложные социально-экономические и технические вопросы, законодатель должен понимать, о чем идет речь. Будет ли усиление политической борьбы в парламенте способствовать пониманию задачи – или скорее способов сыграть на соответствующей общественной потребности? Прямое негативное влияние партийного популизма на принятие экономических и особенно бюджетных решений весьма наглядно иллюстрирует Украина.

Любопытно, что предложения по части совершенствования партийной системы, выдвигаемые авторами НИС, никак не корреспондируются с другими инициативами тех же авторов. Между тем другие инициативы – широкая амнистия, разработка военной доктрины с пересмотром военной реформы, диверсификация производства, трансформация госкорпораций, модернизация энергетики – требуют существенного и безотлагательного совершенствования законодательного процесса, причем именно посредством его профессионализации.

ОСВОБОДИТЕЛЬНО-УЖЕСТОЧИТЕЛЬНЫЕ РЕЦЕПТЫ

В констатирующей части доклада авторы адекватно описывают негативную демографическую динамику в РФ. В то же время одной из предлагаемых новаций является жесткое антииммиграционное законодательство. В этом случае логично было бы в качестве первоочередной меры обозначить укрепление границ РФ до советского уровня хотя бы 1970-х годов. Как известно, кризис сопровождается потерей миллионов легальных и нелегальных рабочих мест иммигрантами из стран СНГ. В то же время это сокращение рабочих мест резко снижает поступления в страны СНГ финансовых средств, пересылаемых родственниками иммигрантов из свое заработка в России. Заградительные меры против иммигрантов декомпенсируют социальные проблемы в пограничных с Россией странах, что вряд ли может способствовать стабильности на границах.

Кроме того, предлагаемые заградительные меры станут одновременно препятствием для ассимиляции граждан соседних республик – от укрепления навыков общения на русском языке до усвоения российского права. Вопрос о естественной сфере влияния России авторами не рассматривается вовсе, хотя с учетом усугубления кризиса в странах Балтии эта тема приобретает лишь большую актуальность.

Предотвращение распада государственности не достигается путем самоизоляции от ближайших и тем более родственных стран, тем более в случае, когда эффективная самоизоляция чрезвычайно затратна. В то же время отказ от внешней рабочей силы может лишь усилить внутреннюю миграцию с усугублением кадрового дефицита в депрессивных регионах. Если же мы одновременно повысим уровень самостоятельности регионов, то таким образом будут спровоцировано применение мер самоизоляции уже на региональном уровне.

Разрешит ли кадровую проблему в регионах предлагаемая авторами широкая амнистия заключенных, в том числе практически всех лиц, осужденных за экономические преступления? Очевидно, это зависит от того, в каких областях применят себя освобожденные граждане. Если новый класс «освобожденного труда» применит себя в региональной политике, он сможет, без сомнения, стать ценным материалом для «зубатовской многопартийности». В остальных случаях подобное кадровое пополнение, с учетом специфики навыков, приобретаемых в заключении, обернется в регионах другими последствиями, вряд ли благоприятствуя стабильности на депрессивных территориях. Приобретшие большую самостоятельность регионы в этом случае будут вводить собственные уголовные законодательства.

Труд заключенных в нашей стране действительно малоэффективен. Однако для того, чтобы содержание в местах лишения свободы не было для государства экономической обузой, более эффективным представляется улучшение качества управления в системе ФСИН, а не амнистия. В стране достаточно запущенных объектов индустрии, сельского хозяйства, ЖКХ, где может быть применен целенаправленно организованный государством исправительный труд, а повышение эффективности исправления в первую очередь предполагает создание ступенчатой системы стимулов. Что касается упомянутых авторами коррумпированных представителей правоохранительных органов, то в самостоятельной системе исправления этого контингента целесообразно внедрить переобучение по востребованным в соответствующих регионах специальностям.

Подобная альтернатива может казаться политически невыигрышной: действительно, обещания амнистии – легкий способ завоевания популярности. С другой стороны, помимо осужденных за относительно «легкие» преступления, в регионах России есть также множество граждан, не заинтересованных в раннем возвращении из мест лишения свободы лиц, осужденных за насилие в адрес их родственников, за вымогательство у них и их близких финансовых средств и т.д. Завоевание легкой популярности у одной категории граждан может отторгнуть другую категорию, более ценную для общества. Осуждение на серьезные сроки за незначительные преступления случаются в практике, но большинство совершивших такие преступления имеет мало общего с героем мелодрамы «Вокзал для двоих».

Идея создания объединенного следственного комитета, явно больше занимающая авторов, чем эффективность системы ФСИН, мягко говоря, не нова: она высказывалась еще в 2000 году С.Б.Ивановым в рамках Совета безопасности, который в тот период реформировался по белорусской модели. С отказом от этой реформы и последующим учреждением Следственного комитета Генпрокуратуры РФ изначальная идея существенно трансформировалась, и теперь пересмотр полномочий между несколькими ведомствами только осложнился. Принципиальный вопрос, впрочем, состоит не в объединении и соподчинении, а в полномочиях как таковых: известно, что сегодня существенно расширены полномочия Федеральной службы судебных приставов, не вытекающие из ее названия и прямого предназначения. Поэтому предложения, актуальные десятилетие назад, сегодня носят характер скорее еще одной кадровой интриги, чем инициативы усовершенствования.

Эффективная суперструктура в правохранительной системе может быть создана не на основе уже существующих служб, а в качестве дополнительной структуры, предназначенной для кризисного периода и наделенной временными полномочиями. В «Русской доктрине» предлагалось несколько функциональных структур «переходного» типа, пригодных для «революции сверху», хотя этот термин в тексте не фигурировал. Только что созданный в Белоруссии Следственный комитет также явно имеет функцию временной структуры.

МИНОБОРОНЫ И МЕБЕЛЬ

Среди предложенных в докладе ИНС мер «революции сверху» к разряду ужесточительных относятся также инициативы занимают предложения в области военной политики, скорее по своей сути контрреволюционные. Действительно, резкое сокращение кадров военных специалистов уже вызывает серьезное недовольство, имеющее перспективу массового, тем более что сокращение штатов затрагивает далеко не только обозначенную авторами категорию военных медиков, но также инженеров-строителей, специалистов по транспорту и связи и др., а также – в еще большей степени – преподавателей военных дисциплин, которым труднее всего адаптироваться в сопоставимой специальности.

Решение проблемы авторы видят в разработке исчерпывающей военной доктрины, что абсолютно актуально, и в смещении действующего министра обороны, что является мерой не фундаментальной, а скорее механической. Проблемы в сфере Минобороны возникли задолго до и независимо от действующего министра, хотя и связаны, как его бывшая профессия, с мебелью.

Сфера, требующая безотлагательного наведения порядка, – имущество МО РФ. Как известно, лишь незначительная его часть, преимущественно земельная, легально перешла в Фонд содействия строительству, в то время как множество объектов на застроенных территориях в рамках сокращений последнего десятилетия стали предметом непрозрачных сделок, преимущественно с региональными властями и через их голову – с частными приобретателями. Использование военных объектов и даже самих военнослужащих частными лицами для увеселительных целей стало предметом целого ряда недавних скандалов и серьезно подорвало престиж армии в целом, тем более что к ответственности почти никто из чинов не привлекался. Вопрос о контроле над запущенными объектами военного производства и логистики – самостоятельная проблема.

Чрезвычайно странно, что имущественный аспект военной реформы остался за пределами внимания авторов. Взявшись защищать военное сообщество от негодного, на их взгляд, министра, эксперты НИС не подумали о том, как защитить не само сообщество, а предмет его служения – работоспособность и образовательный уровень системы национальной обороны. А эта защита абсолютно необходима, поскольку федеральные и региональные имущественные ведомства рассматривают основной капитал Минобороны всего лишь как совокупность земель, зданий и сооружений, по недоразумению занимающих инвестиционно привлекательные участки в исторических центрах городов.

Для кого-то петербургское Адмиралтейство или Балтийский завод – это неотъемлемая часть истории и традиции, а для кого-то (включая, к сожалению, некоторых высших военных чинов и их детишек) – кусок недвижимости. Вытащив социальную прослойку торговцев этим ресурсом за ушко на солнышко, обновляемая власть привлекла бы на свою сторону подавляющее большинство как военного сословия, так и рядовых граждан крупных городов, которые еще не забыли, где они живут, даже если им не объяснили, зачем.

ЭНЕРГИЯ ГЛОБАЛЬНАЯ И МЕСТЕЧКОВАЯ

Еще одной сферой, где авторы доклада считают необходимым радикальные и неотложные трансформации «сверху», является энергетика. Два повода для этого самоочевидны: снижение мировых цен на энергоносители и плачевное состояние электроэнергетической инфраструктуры. Необходимость экстраординарных мер в обоих случаях несомненна.

Мировой статус стран-экспортеров нефти и газа в сегодняшней ситуации действительно объективно снизился – что и позволяет США, по выражению авторов, еще больше «искусственно занижать» амбиции этих стран. Можно лишь добавить, что это «искусственное занижение» затрагивает, помимо России, также страны Залива, Венесуэлу, Малайзию, и позволяет, в частности, использовать в своих целях внутриполитический конфликт в Иране.

Нефтегазовые корпорации действительно могли бы более эффективно использовать свои прибыли в предшествующий период для переоснащения своей материально- технической базы и освоения циклов глубокой переработки энергоносителей, тем более что соответствующие проекты были давно разработаны. Однако производство, к примеру, пластмасс тормозилось не столько нежеланием нефтяников инвестировать в переработку, сколько импортом пластмассовых изделий, снижавшим спрос на аналогичную продукцию в России. «Революция» в этой области должна начинаться с протекционистских мер, пока затрагивающих лишь ограниченные сегменты товарного рынка.

Если говорить об упущенных возможностях в сфере добычи энергоносителей, то более актуальной для России представляется преобладавший в последние годы экстенсивный способ освоения месторождений энергоресурсов. О необходимости наращивания корпоративных инвестиций в новые, менее рентабельные месторождения неоднократно ставил вопрос директор НИИ нефти и газа Сибирского отделения РАН Алексей Конторович.

Тот же авторитетный специалист, только что награжденный международной премией «Глобальная энергия», отнюдь не считает, что ресурсы нефти и газа стране ограничены: по его оценкам, их хватит по меньшей мере до конца столетия. Это мнение не противоречит цитируемым специалистам петербургского Горного института, которые говорят не об исчерпанности сибирских месторождений, а об их недостаточной рентабельности.

Для стран-потребителей нефтегазовых ресурсов, в том силе и для США, самообеспечение энергоносителями становится действительно актуальной проблемой, особенно в целях улучшения торгового баланса. И если до наступления кризиса высокие мировые цены были выгодны Вашингтону для сдерживания экономических возможностей Европы, то сегодня этот приоритет отступает на второй план. И не только из-за вышеназванных соображений, но и в связи со снижением геополитической актуальности: ведь достаточно очевидно, что Евросоюз в силу других, прежде всего политических причин не смог сложиться в устойчивый мировой полюс, а экономические проблемы стран-новобранцев еще больше подтачивают европейское строительство.

В свою очередь, именно в связи с высокой стоимостью нефти и газа, равно как и в связи с предубеждениями против атомной энергетики, европейские страны освоили различные технологии производства энергии из собственных альтернативных сырьевых ресурсов. Целесообразность таких методов действительно признается и в США, прежде всего по геополитическим причинам: невозможно «поставить на место» Венесуэлу и сформировавшийся вокруг нее альянс левых латиноамериканских режимов, если американский рынок зависит от энергопоставок из этого региона.

Действительно, Барак Обама еще в период предвыборной кампании провозгласил развитие альтернативной энергетики одним из приоритетов своей политики. Действительно, в разработку этих методов вовлечены научные институты США, и их разработки могут представлять интерес и для отечественных ученых. Однако из этого совершенно не следует, что Россия обязательно должна следовать в этой области в фарватере руководящей линии Белого Дома или Департамента энергетики США. Тем более что так называемая «перезагрузка», как очевидно из последних действий США в зоне влияния России, совершенно не означает качественных изменений во внешней политике, которые оправдали бы научно-технологическое сближение.

Для каких целей Россия могла бы развивать альтернативную энергетику? Для экспорта произведенного продукта? Достижение конкурентоспособности таких продуктов на мировом рынке требует колоссальных капиталовложений. Для применения в северных регионах, куда нефтепродукты завозить дорого и нерентабельно? Это обсуждалось в 1960-х годах, но с тех пор на Чукотке была построена АЭС, а на Камчатке под ногами бурлит неиспользуемая тепловая энергия. Запасы угля и торфа востребованы для производства тепла на тепловых электростанциях, а главный резерв технологического совершенствования в этой отрасли – использование золы, которая в Европе успешно применяется в производстве стройматериалов. Извлекать из угля газ в России – примерно то же самое, что направлять в Тулу вагоны самоваров. Если газа не хватает на многонаселенной Кубани – это повод для заключения контрактов с Азербайджаном с одновременным «извлечением» геополитической выгоды.

Вторичные ресурсы, из которых можно было бы извлекать весьма ограниченные количества энергии, действительно используются нерационально. Но рециклинг отходов, несомненно требующий развития, в условиях ограниченных ресурсов целесообразнее использовать для получения стройматериалов и бумаги, чем для производства энергии.

Единственная область, где в предкризисный период начал складываться сколько-нибудь активный спрос на альтернативные энергопродукты, – это весьма узкий сегмент рынка недвижимости, обслуживающий весьма состоятельную категорию собственников загородных домов. Этот спрос не более широк, чем спрос на «линкольны» или одежду от Кардена. Потребность эта не первична и даже не вторична, а связана с заимствованной конъюнктурой, или с обыкновенной модой. Мода и экономическая эффективность есть по определению вещи несовместные.

Проблему компенсации выпадающих доходов госбюджета в связи с сокращением доходов от экспорта энергоносителей «модники» никак решить не помогут: этот класс будет скорее висеть на государстве мертвым грузом, представляя собой по своим полезным свойствам «низ», а не «верх» общества. Поиски альтернативных источников бюджетных доходов – по большому счету вопрос экономической модели. Если она остается по существу прежней, что при мирной «революции сверху» – единственная возможность, то искать такие источники придется скорее в тех областях, где соотношение необходимых инвестиций и прибыли соответствуют возможностям бюджета кризисного периода. Что можно экспортировать из России, кроме энергоносителей? Электричество и ценные металлы. Это к вопросу о том, где размещать особые экономические зоны, об эффективности которых президент и премьер сегодня высказываются с одинаковым скепсисом.

МОЙ ГЕНЕРАТОР С КРАЮ

Автономная генерация электроэнергии, за которую ратуют авторы доклада, нравится нам это или нет, является почти таким же узким и экзотичным сегментом, как «экологические дома». Большая часть сложившегося рынка таких устройств, преимущественно импортного производства, обслуживает элитные дачные поселки или отдельные объекты недвижимости премиум-класса. Активный спрос в этом сегменте в период кризиса, как известно, резко снизился.

Относительно мощные автономные генераторы по качеству производимой электроэнергии превосходят централизованную генерацию; в частных автономных системах, несомненно, меньше транзитные потери. Однако на практике существует лишь два региона, где автономным производителям предоставляют широкие возможности, хотя и в строго отведенных местах – Москва и Московская область. Не потому, что там более прогрессивные власти, а потому, что в самых прибыльных регионах расходы электросетевых компаний быстрее окупаются. В среднестатистическом регионе распределительная компания больше всего озабочена сокращением разницы между установленной мощностью и фактической загрузкой, и альтернативные источники ей невыгодны. А в период кризиса региональные РСК просто не могут позволить себе роскошь приобретения излишков энергии у частников.

Кроме того, в нашей стране распределительные компании не отказались от привычки планировать свое развитие на годы вперед – и опять же не от постсоветских комплексов, а от необходимости расчета пресловутой окупаемости. Но с точки зрения антимонопольных органов сети, распределяющие энергию сбытовиков-монополистов, сами также являются монополистами с соответствующей презумпцией виновности: монополист – значит коррупционер. Именно исходя из этой нехитрой формулы их братья по разуму из Минэкономразвития создали необыкновенные нормативно-правовые преимущества для малого и среднего бизнеса, создав для сетевиков колоссальную проблему компенсации выпадающих доходов.

Подписание премьер-министром популистских постановлений NN118 и 334, создающим дискриминационные условия как для распределителей, так и для потребителей, могло бы стать поводом для обоснованной и острой критики главы правительства, пошедшего на поводу у набиуллинских непрофессионалов и их пост-»яблочных» коллег из ФАС. Тем более что забота о пресловутом малом бизнесе по вышеназванным причинам только затормозит развитие автономной генерации. За привилегии, предоставленные потребителям, подключающим мощность до 100 кВт, по факту расплатятся все прочие потребители, включая владельцев элитных дач. В период кризиса, впрочем, представляется более существенным ущерб для промышленных потребителей.

Если экспертов, предлагающих решительные меры для повышения эффективности экономики и инноваций, интересует жизнеспособность промышленных предприятий, то в первую голову им следует обрушиться с критикой на НП «Совет рынка», где предлагается взимать плату с индустриального сектора не за фактически используемую, а за присоединенную мощность. Тут производственной сфере уже не до инноваций, а быть бы живу.

Что же касается «чрезмерной длины» распределительных сетей в России, действительно требующих крупных вложений, то придется признать, что эта длина пропорциональна географической протяженности сложившегося расселения, причем – вот ведь незадача! – на самых удаленных «концах» линий электропередач обитают не самые платежеспособные потребители: состоятельная публика упорно тяготеет не к Улан-Удэ, а к Подмосковью. Насильственная переделка сложившейся ментальности – вопрос ни много ни мало классовой борьбы, причем скорее «снизу», чем «сверху».

МОЖНО ЛИ ОТТОЛКНУТЬСЯ ОТ БОЛОТА?

Забота о малом бизнесе, поставленная на повестку дня, скорее всего, не только воспроизводит политику ЕС в период кризиса, но и преследует целью сглаживание объективно растущих социальных разногласий. Но класс мелких собственников – не самый ценный ресурс для любой революции, в том числе и для «революции сверху», тем более если привилегии распространяются на этот класс по имущественному признаку, а не по характеру деятельности. Опереться на этот класс, сколь бы он ни был многочислен, – бесплодная, к сожалению, мечта: с тем же успехом можно пытаться, прыгая в высоту, отталкиваться от болота.

Станислав Белковский недавно писал, что Петр Великий как раз от болота и отталкивался. Позвольте не согласиться: он опирался на им же созданную для осушения этого болота железную силу из человеческих «низов», которые сами в этом усилии вытащили «из топи блат» не только устье Невы, но и самих себя, и поучаствовав в высокой миссии, «низами» быть перестали. Весьма точно обозначенные четыре «П» – принуждение, пространство, победа, подвиг (можно все это объединить в одно П – преодоление), поднимает человека до уровня национального масштаба, независимо от социального происхождения.

Что преодолевают – не своими усилиями, а подачкой МЭРТ – сегодняшний малый и средний бизнес? На практике весь пафос этой социальной группы сводится к возмущению по поводу того, что электросетевые компании используют – на самом деле вынуждены использовать – плату за подключение для инвестиционных целей. С колокольни мелкого хозяйчика, неспособного видеть дальше забора своего земельного участка, эта практика является нарушением его прав, а права и нужды всего прочего населения, как и материальных основ его существования, его решительно не интересуют. Их можно задабривать сколько угодно, но политического смысла от этого не будет: разве что возникнет пара-тройка мелких партий, не приносящих никакой пользы законодательному процессу.

Предложения в области реформирования структуры экономики, предложенные ИНС, таким образом, не добавляют к текущей политике ничего нового, поскольку альтернативы существующей структуре адресованы даже не производству средств производства – что было бы оправдано, исходя хотя бы из успешных примеров Китая и Белоруссии – а сегменту «сектора B» с максимальной концентрацией эгоистических потребностей. Внедрение в практику этих предложений осчастливит лишь узкий слой, представляющий моральный «низ» общества, за счет всех прочих граждан.

Так чего мы на самом деле хотим? Если мы стремимся обеспечить себе надежный резерв энергоисточников на посткризисный период, нам придется вкладывать государственные средства в разведку и добычу недр. Если мы в то же время – и это понятно и правильно – стремимся к ограничению зависимости от мировой нефтяной и газовой конъюнктуры, первоочередные усилия должны быть сосредоточены на наращивании производства и экспорта атомной энергии. Если мы хотим выполнить социальные обязательства перед согражданами, а заодно и создать им условия для осмысленного труда, нужно будет строить новые города, в том числе – ах, принуждение! – в рамках общественных работ.

Если же нашим приоритетом является потакание капризам усредненного потребителя в утилитарных пиаровских целях, то мы, наоборот, как предлагает ИНС, отказываем добывающей промышленности в инвестициях, штрафуем крупных производителей за неуплату аренды, а на ее место «запускаем», как мальков в пруд у ресторана «Русская рыбалка», драгоценный малый бизнес и владельцев земельных участков, решив сделать из них прорывную инновационную силу. Но увы, «поженить» инноваторов по части альтернативной энергии с дачниками у нас может не получиться: так, ни один владелец загородной недвижимости не обрадуется, если близлежащий лес вырубят для того, чтобы расставить на этом пространстве стройные ряды ветряных мельниц. Даже в Англии, где большинство населения по понятным причинам больше, чем соотечественники, опасается глобального потепления, искажение естественного ландшафта ради установки «ветряков» вызывает протесты. Что же касается производства газа из угля, а киловатт – из твердых бытовых отходов, то эти продвинутые инициативы на практике неминуемо натолкнутся на единодушный протест того самого класса, который мы стремимся ублажить.

Авторы доклада, если верить серьезности их интенций, озабочены как национальным интересом, так и элементарной справедливостью. Было бы логично услышать от них доброе слово, а не порицание, в адрес эксплуатирующих организаций тех самых, по их выражению, «излишне длинных и разветвленных сетей», которых обделила инвестиционными ресурсами реформа Чубайса. Между тем помочь им куда проще, чем запретить (что предлагают авторы) вывоз капитала за рубеж: нужно лишь в нормативно- правовом порядке закрепить распределение части прибыли от экспорта электроэнергии в адрес сетевых компаний. Это будет нерыночно, и Обама, партнерство с которым в области новых энерготехнологий продвигают авторы, нас не одобрит. Зато поймут европейцы, послушно подчиняющиеся тарифной политике ЕС (в том числе и в особенности в экологической сфере).

К ВОПРОСУ ОБ АЛЬТЕРНАТИВЕ

Так промедление действительно смерти подобно, или же последствия кризиса является всего лишь предметом манипулятивной игры? Мы действительно хотим предотвратить катастрофу или готовим набор слоганов для следующей предвыборной кампании новой партии/движения «Дачники Подмосковья»? «Революция сверху» – тяжкая и обременительная, заведомо политически невыигрышная процедура, всегда сопровождающаяся для инициаторов возникновением непримиримых, мстительных, энергетически заряженных врагов. Успехов «революции сверху» в истории не так много: в XX веке самый эффективный пример – культурная революция в Китае. Но для воспроизведения этого опыта необходимы по крайней мере отечественные хунвэйбины.

Мой друг, бывший политзаключенный и до мозга костей православный человек, незадолго до смерти увидел на улице ребят с майками «Идущие вместе» и испытал восторг. Ему показалось, что у нас всерьез задумана такая метаморфоза сверху, которая приведет в движение закоснелое сознание и сдвинет с места социальную динамику, что наконец случится некий и впрямь судьбоносный общественный сдвиг.

Революция, если ею заниматься без дураков, нуждается в ордене меченосцев. Из обладателей недвижимости с автономными генераторами такой орден не материализуется. Членам этого ордена вообще должно быть безразлично, в каких условиях лично они сегодня живут: в их глазах должна быть Россия будущего времени, ради которой не стыдно, а азартно и интересно жертвовать собой. Они или выйдут на сцену, или не выйдут, эти медведевские «гадкие лебеди». Представляется небесполезным в очередном аналитическом исследовании рассмотреть такую альтернативу.

Количество показов: 5058

(Нет голосов)