21.09.2009

Константин Черемных

ИСКРЕННОСТЬ, КОТОРАЯ ОСВОБОЖДАЕТ

Почему гражданин Медведев услышал гражданина Калашникова

ВЫЗОВЫ СТИХИИ

Нельзя сказать, чтобы у президента России Дмитрия Медведева в первой половине сентября было много свободного времени. Он готовил свое послание Федеральному собранию, что в сегодняшней ситуации – в отличие от позапрошлого, и даже прошлого года – нельзя доверить спичрайтерам. Вполне возможно, что тезисы этого послания пришлось не один раз переписывать: слишком многие внутренние и международные события содержали в себе прямые вызовы стране, которую он возглавил за год до того, как финансы, а следом и реальную экономику сжала костлявая рука кризиса. Каждый из этих вызовов заставлял переосмысливать однажды усвоенные представления; каждый из них обнаруживал несостоятельность однажды зарекомендовавших себя советников и экспертов.

Одна только катастрофа на Саяно-Шушенской ГЭС естественно и неминуемо вынудила главу государства прислушиваться не только к корпоративным менеджерам, получившим в руки стратегический объект относительно недавно и вряд ли представлявших себе и его ценность, и масштаб связанных рисков. Дать квалифицированный совет могли только специалисты. В итоге версия о виновности специалистов по электронике отвергается, а главной заботой премьера становится поставка турбин с предприятий холдинга «Силовые машины», а в Оренбурге обсуждается вопрос об интеграции российской и казахской энергосистем. Это решение могли подсказать только специалисты отрасли. В обоих случаях проблему может решить не бизнес, а исключительно государство в союзе с профессиональным сообществом.

Эпизод в промышленном городке Пикалево точно так же высветил еще одну цепочку проблем, возникших вовсе не из неэффективной организации производственного процесса и тем более не из пресловутой монопрофильности: в городке было не одно, а три градообразующих предприятия, и этот комплекс устоял перед хаосом начала 90-х и кризисом 1998 года. Возникшая проблема стала результатом легковесного отношения государства к переделу собственности в добыче и переработке, в результате чего социальное положение добросовестных и грамотных работников оказалось жертвой недобросовестной конкуренции двух цементных холдингов, точно так же сцепившихся в драке за контракты и в теплом курортном Сочи. Кризис только обострил передел рынка – и выложил на стол проблему, которой больше нельзя было пренебрегать. Поэтому в августе в первоочередном порядке были приняты поправки к закону «О конкуренции», а Федеральной антимонопольной службе делегированы принципиально новые задачи.

В свою очередь, очевидная угроза срыва самого проекта Олимпиады вскрыла полную несостоятельность тех представлений, на которых строились иллюзии бума в инвестиционном строительстве. Противостояние вокруг земельных участков выявило несостоятельность градостроительного законодательства, которое вместо стимулирования национального проекта легло на его пути. Одновременно был поднят вопрос и о пересмотре механизма ценообразования в отрасли, и о стимулах развития местных производств, для чего необходимы не только налоговые рычаги, но и рациональное размещение производительных сил – а это опять же прерогатива государства в союзе с профессионалами отрасли.

На зерновом саммите, состоявшемся в июне в Петербурге, обнаружилось, что аграрный нацпроект, будь он полноценно реализован, мог вы вывести Россию с ее внушительным земельным ресурсом на множество рынков, где востребована товарная продукция. Бездумная спешка со вступлением в ВТО была поставлена под серьезный вопрос, зато на первый план вышла проблема биотехнологий. И снова роль игроков-монополистов отходит на второй план, а слово предоставляется профессионалам. К сентябрю они, как и строители, реабилитируют отечественные государственные стандарты в своей отрасли.

Еще одна проблема, которая в период кризиса, казалось бы, должна была отойти на второй план, касалась культурного наследия. Может быть, президента об этом заставила вспомнить смерть пламенного защитника российского наследия Саввы Ямщикова, а может быть, личная беседа с подвижниками-реставраторами Павловска – бывшей резиденции Павла I, с которой у президента связаны воспоминания детства. Но так или иначе, именно летом этого года юридически восстанавливается понятие государственной историко-культурной экспертизы, о чем до последнего дня жизни ратовал Ямщиков. А на годовщине Великого Новгорода президент, наизусть цитируя законодательство, настоял на немедленной разработке нормативно-правовой базы культурного наследия, которая была задвинута в дальний угол градостроительными законами, рассчитанными на слепые силы рынка.

Кто может защитить наследие – промышленное, научное, архитектурное – от распада и уничтожения стихией? Бизнес? Только в том случае, если его деятельность будет введена в рамки государством, опирающимся на профессионалов. Он им верит, он их слушает. Петр Великий, как к нему ни относиться, корабельному делу учился у корабелов, а не у гувернеров.

Все области, о которых шла речь, остро нуждаются в технологическом перевооружении. Эту задачу вроде бы должны были решить специально созданные особые экономические зоны, призванные сконцентрировать в себе технологии новых процессов и материалов. Но на практике оказалось, что при разработке всех проектов ОЭЗ их организаторы больше заботились землеотводами и созданием инфраструктуры для релаксации, а вовсе не для производства. Безжалостная «прополка» этого огорода свидетельствовала о том, что эта дефектная модель главу государства не устраивает.

Все эти реальности выплыли в поле зрения одновременно, а кризис и случайно совпавшие с ним обстоятельства лишь сыграли роль увеличительного стекла. Принятый по инициативе президента закон о противодействии коррупции показался обозревателям не более чем блажью или в лучшем случае одним из проявлений внутрикремлевской борьбы. Между тем, следуя его букве, можно не только эффективно подвергнуть ревизии явно непригодную часть законодательной базы, но и создать весьма эффективную машину отслеживания беспредела на местах – включая ценовые сговоры, нарушения земельного права и подмену инновационных проектов экономическими пустышками. Лицензии на экспертизу коррупциогенности уже выдаются, и отнюдь не кому попало. Но, разумеется, внедрением этих мер решается лишь одна из частей проблемы переустройства национального хозяйства – а точнее, одно из его условий.

ДИПЛОМАТИЯ СВОБОДНОГО ПОИСКА

Президентское послание традиционно содержит внешнеполитический месседж. В начале сентября Дмитрий Медведев и прямо подчиненный ему министр иностранных дел Сергей Лавров провели целую серию переговоров с руководителями иностранных государств. Вот перечень: Белоруссия, Венесуэла, Индия, Словакия, Казахстан, Туркменистан, Азербайджан, Италия, Испания, Франция, Лихтенштейн, Швейцария. Перечень на самом деле весьма любопытный: переговоры ведутся с государствами, либо открыто декларирующими неприятие основ англо-американской либеральной модели, либо сохранившими с Москвой со времен до 1991 года особый формат неофициальных отношений: но в любом случае самодостаточными в выборе международных связей и экономической политики. По существу, это перечень поиска, отражающий прощупывание альтернатив, стремление выбраться за пределы прокрустова ложа.

Политические обозреватели даже не пытаются осмыслить эту логику: в их представлении этот разнобой в дипломатии есть проявление либо неблагоразумия – «дурдома», по выражению Станислава Белковского, либо сиюминутных интересов сбыта ради латания бюджетных дыр. Так, встреча с Уго Чавесом интерпретировалась «Коммерсантом» исключительно как обмен признания Южной Осетии и Абхазии на поставки оружия. А между тем, Чавес посетил не только Москву, но и Ашхабад, где призывал президента Бердымухаммедова ко вступлению в газовый ОПЕК. Нервная реакция самого ОПЕК также осталась за пределами внимания политических СМИ, как и скандал в Саудовской Аравии по поводу российской агентуры.

Визит в Ярославль премьер-министра Франции Франсуа Фийона также cодержит энергетический подтекст не в меньшей степени, чем политический. Речь идет об участии государственной Electricite de France в строительстве «Южного потока». В свою очередь, индийская сторона проявляет интерес к разработке «Сахалина-3» и строительстве газопровода Сахалин–Хабаровск.

Однако вопросом номер один в диалоге с президентом Индии становятся все же не газ и не запчасти для танков, а проекты в области атомной энергетики. Тот факт, что эта отрасль все больше занимает руководство России, прояснился уже в конце июля, когда Дмитрий Медведев посетил Саров. Эта же тема выходит на первый план в переговорах с Белоруссией, после чего на встрече в клубе «Валдай» президент поясняет, что не имеет никаких разногласий с премьер-министром Владимиром Путиным в области отношений с Минском, как и с Астаной. Стоит напомнить о том, что Казахстан знаменит не только Экибастузской ГРЭС, но и разработанными месторождениями урана.

Восстановление многосторонних отношений с Индией исключительно важно: это ценнейший, хотя до сих пор игнорировавшийся элемент наследства советской дипломатии. Обозревателям до этого, впрочем, как до звезды: они невротически фиксированы на отношениях Москвы с Вашингтоном. В Ярославле самозваный «голубь мира» Игорь Юргенс вынужден, однако, публично признать, что следом за объявленной «перезагрузкой» прозвучала отнюдь не миролюбивая речь вице-президента Джо Байдена, что сильно изменило не только тональности, но и содержание навязываемых отношений. Логически следовало бы напомнить и об августовском решении Барака Обамы о создании Командования глобального удара. В этом контексте объявленная позже отсрочка размещения ПРО в Европе рассматривается – и справедливость такой оценки вскоре подтверждается – как часть проекта стратегического перевооружения, а вовсе не как миролюбивый жест.

Намерен ли президент и дальше прислушиваться к «прорабам перезагрузки», сиречь «голубям», одновременно протаскивающим во внутренней политике децентрализацию управления? В канун форума в Ярославле на страницах заведомо либерального сайта появляется текст, где черным по белому выражается отказ от следования советам «перманентных революционеров», которые предлагают вернуть страну в состояние паралича 1990-х годов. Одновременно президент вносит инициативу о совершенствовании законодательства об утверждении в должности руководителей регионов. После чего на встрече в клубе «Валдай» во всеуслышание заявляет, что вопрос о преемственности власти решит в порядке диалога с премьер-министром Владимиром Путиным. Между тем «перманентные революционеры» из ИНСОР и близких к нему либеральных кругов откровенно делали ставку на конфликт президента и премьера, целенаправленно «рихтуя» президента на роль второго Горбачева и уже уверившись в том, что безраздельно владеют его интеллектом и волей.

Однако президент яснее ясного демонстрирует нежелание впихиваться в предписанную схему. 16 сентября он обращается к руководителю аппарата правительства Сергею Собянину: проанализируйте предложения, размещенные в блоге гражданина Максима Калашникова, хотя он и «говорит нелицеприятные вещи» – благо «интересы дела должны быть превыше неприязни».

ВЫШЕ СТРОПИЛА, ПЛОТНИКИ

Палитра комментариев по поводу поручения главы государства варьирует от натужной насмешки до откровенной истерики. Обозреватели центральных изданий популярно разъясняют, что Калашников – маргинальный футуролог радикального толка, и потому ничему хорошему президента научить не может. Сразу несколько публицистов заботливо предупреждают президента, что своим вниманием к такой личности он подрывает собственный авторитет. Сквозь заботу проглядывает растерянность и досада: рушатся удобные схемы, не сходятся внутренние и внешние прогнозы. Придворное экспертное сообщество догадывается, что просто бить тревогу явно недостаточно и глупо, нужно объяснение, а его нет: само предположение о том, что глава государства ищет не только утилитарного, технологического совета, но и образа будущего, в «объяснялку» не умещается. Самое большое неудобство состоит в том, что гражданина Калашникова никак не впихнуть в паттерн красно-коричневого ретрограда: у него каждая книга, каждая статья адресована высокотехнологическому будущему.

Рефлекс «стука» в вышестоящие внешние инстанции обгоняет потуги интерпретаций: уже на следующий день выдает истерику «Радио Свобода», после чего один интервьюер за другим упорно и ласково расспрашивает героя дня, действительно ли он фашист и как он относится к Израилю. О предмете, то есть о содержании заинтересовавших главу государства предложений, речь при этом почти не идет: приводятся цитаты не из письма, адресованного президенту, а из художественных произведений футуролога.

Гражданин Калашников в самом деле позволял себе весьма резкие оценки деятельности руководства страны, причем в последний раз – всего за три дня до поручения, данного Сергею Собянину. Очевидно, эти оценки – не просто нелицеприятные, а порой откровенно уничижительные – президенту знакомы. В том числе, а может быть, и в особенности – именно последняя публикация на forum.msk.ru, в которой, в ответ на статью Медведева, особенно явно и яростно звучал принципиальный аргумент Калашникова: не будет никакой модернизации без мобилизации.

На самом деле глава государства не может не ставить перед собой вопрос о средствах и способах изменения ситуации в стране – как по причине кризиса, в котором прежде казавшиеся универсальными механизмы перестают работать, так и в силу очевидности того, что именуемое мобилизацией на практике оказывается очередной маской банального воровства. И он просто не может не искать альтернатив, при этом думая о том, как сократить издержки тех трансформаций, которые могу оказаться неизбежными.

В связи с этим суждение Станислава Белковского о том, что Дмитрий Медведев наткнулся на блог Максима Калашникова совершенно случайно, представляется весьма натянутым. Во-первых, на прогулки в море блогосферы, как сказано выше, у президента не было и не могло быть времени. Во-вторых, случайно так не попадают в точку – а о точности попадания можно судить как по истерике «Свободы», так и по пронзительному молчанию придворных льстецов и утилитарных советчиков.

Является ли внимание к Максиму Калашникову «игрой», как утверждает тот же Белковский? Геополитическую игру в расчете на прямую реакцию в Вашингтоне можно было бы предположить, будь имя писателя заведомой «красной тряпкой» для вашингтонского истэблишмента – но для этого в Белом Доме должно быть как минимум достаточное число знатоков современной русской литературы. Игра на отечественном поле? Это еще более невероятно, благо внутренние российские игры содержат провокации одного клана против другого: для таких целей используются персонажи вроде Натальи Морарь или в лучшем случае Эдуарда Лимонова – персонажи, уже давно вовлеченные в интриги и всецело зависимые от делающего ход. Игра, кроме того, предполагает последующую серию ходов двух сторон с целыми «взводами» проигравших чиновников или генералов, а здесь об этом речи нет. Именно по той причине, что Калашников, как признает Белковский, обладает редким свойством независимости суждений.

Иные скептики уже предсказали, что друзья, единомышленники и соавторы Калашникова сейчас вообразят, что стали референтной группой президента. Будучи соавтором Максима по книгам «Русская доктрина» и «Пора расправить крылья», я совершенно не тешу себя подобными иллюзиями. Более того, последнее, что нужно внутренне свободному человеку – это оказаться в клетке «высшего света». К тому же, ценность Калашникова как предвзятого радикала, критика с позиции абсолюта, ценна для адресата именно тем, что критик независим.

Другое дело, что несмотря на скованность множеством церемониальных ограничений, глава такого государства, как Россия, может позволить себе жесты, несущие двойной месседж: для окружения и для широкой категории людей, особенно молодых, которые читали Калашникова действительно еще с тех пор, когда он раньше власть предержащих говорил об инновациях как источнике прогресса. Данный жест – поручение главе аппарата правительства изучить предложения Калашникова – усиливает тезисы, уже прозвучавшие в статье Медведева: о том, что Россия не жертва и не пассивный участник глобализации, а самостоятельный субъект движения к совершенствованию; о том, что государство может и должно взять на себя функции, с которыми заведомо не может справиться бизнес; о том, наконец, что глава государства выражает интересы большинства.

Это жест в сторону «ближнего круга», наверняка воспринявшего президентскую публикацию как ситуационный, манипулятивный акт, а не выражение позиции; для «ближнего круга», который – о чем из статьи в статью и пишет Калашников – больше способен к «распилу» государственных средств, чем к экономическим решениям, и больше способен к лести и заглядыванию в глаза, чем к формулировке собственного мнения. Именно так, очевидно, и воспринимают президентский месседж авторы сайта «Молодой гвардии», которым опостылели своекорыстные конъюнктурщики-«папаши» из фракции «Единая Россия», и которые искренне, а не по указанию, презирают «либерастов», и испытают только удовольствие, если к ним и впрямь применят «бериевские» методы по Калашникову.

Это жест в сторону нации – неявный, даже робкий, но вполне определенный; за ним логично следуют слова, звучащие уже свободнее, как будто какой-то груз сбрасывается с плеч, в Великом Новгороде, об «особом желании людей создавать сильное государство, думать о ближнем, развивать свой духовный мир, воспитывать семью и двигаться в будущее» – иными словами, об уникальности русского мира с заложенным в его генах сплаве консерватизма и динамики..

Яростная футурология Калашникова содержит в себе, как оружейный заряд, переосмысленную и модернизированную квинтэссенцию этого уникального мира. Современные средства коммуникации пробивают брешь в самой укромной бюрократической стене, – и его прямое обращение, сколь угодно нелицеприятное, как толчком, освобождает адресата в Кремле от налипшего, тягостного слоя окружающей корыстной, ненадежной, холодной, тупой неискренности – просто перешагивает через этот слой, как через труп. И адресат, как мальчик в фильме Тарковского «Зеркало», открывает в себе зажатую внешними запретами способность и сам начинает говорить новым языком. «Интересы дела превыше неприязни» – фраза, достойная цезаря.

Белковский посмеется. Его скепсис понятен и во многом мною разделяем, и воспринимался бы еще убедительнее, если бы не сквозящее в нем позерство – которое до сих пор казалось сильной стороной аналитика, наблюдающего ситуацию откуда-то извне и лишь иногда дающего хорошо упакованные, но поверхностные советы. До сих пор казалось. Поскольку сегодня стало понятно, что для главы государства – как и для самого государства – ценны идеи, выраженные любым языком и сопровожденные любым пристрастием, но при этом самостоятельные, дерзкие и искренние, электризующие мысль и дух обращенностью в иное, более совершенное завтра. Поэтому нелицеприятный Калашников, в майке с огромным советским гербом, сам огромный и не влезающий в шаблоны, с излишком восклицательных знаков в мыслях и текстах, будет больше востребован (даже если президент с ним ни разу не встретится лично), чем весь сонм сколь угодно профессиональных, способных и признанных скептиков и алармистов в безупречных костюмах. Гражданин Калашников уже вошел, он уже поднял планку востребованного, так что выше стропила, плотники.

Нужда в идеях, испытываемая политиком, которому досталась в наследство такая необъятная и нестандартная страна, как Россия, в такой беспрецедентной ситуации, как сегодняшний мировой кризис, совершенно естественна. Она активизирует потребность правителя учиться и совершенствовать самого себя, предпринимать поиск в ранее незнакомых областях, не стесняясь при этом обращаться к тем, кто в них смыслит по своему жизненному опыту и профессиональному навыку. Если к этой нужде и к этой активированной потребности прилагается еще и способность слушать беспардонных, вопиюще неполиткорректных, но заинтересованных и внутренне независимых мыслителей (способность, которой начисто лишены Ангела Меркель или Гордон Браун), то внутренний потенциал правителя неизмеримо возрастает. И чего бы ни хотелось Калашникову, произведенный им «толчок прикладом» может в итоге, явным и неявным образом, многое сдвинуть в стране. Не спугнуть бы, тьфу-тьфу-тьфу.

Количество показов: 8040

(Нет голосов)