16.09.2010

Константин Черемных

СИНДРОМ КЕПКОФОБИИ

Радио «Свобода» наставляет президента Медведева на кыргызский путь

ГРОМ РЖАВЫХ ТАЗИКОВ

Свежий анекдот заражает человека изыском ума, юной прелестью полного сил поручика Ржевского. Такому изыску можно простить и неприличие, и упоминание сильных мира всего: если свежо – значит, работает. Сенсация, касающаяся сильных мира сего, также заражает умы и пробуждает широкие гаммы чувств, если нова, а не затаскана. Поэтому в сплетнях о знаменитостях редко фигурируют возвращения к старым любовникам: Пугачева может и во второй, и в третий раз сойтись с Филей, но это будет уже ветхая банька и ржавый тазик.

Нельзя сказать, чтобы средний отечественный телезритель не помнил американских интонаций и гипнотизирующей мимики Сергея Доренко того времени, когда юная партия «Единство» пустилась в кавалерийскую атаку на пожилое «Отечество» с целью недобровольного поглощения. И если кто и не понимал, при чем здесь, казалось бы, Юрий Лужков, то по достижении политического результата все стало ясно.

И тем более нельзя сказать, чтобы для широкой массы столичного и провинциального населения был большим секретом тот факт, что супруга Юрия Лужкова – бизнес-вумен, причем вполне успешная. И что ее бизнес-таланты раскрылись в наибольшей мере не в производстве пластмассовой тары, а в жилищном строительстве. Эта область приложения предпринимательских навыков не романтична и не изысканна, и даже в самом богатом городе страны не столь высокоприбыльна, как, например, финансовые спекуляции или распродажа даром доставшегося имущества. В то же время отличие этой отрасли от других состоит в том, что наряду с недовольными ее продуктом в популяции находятся и довольные. А если бизнес-леди персонифицирует, так сказать, лучшую половину лица города, то держать марку качества ее фирме хочешь не хочешь, а приходится.

Когда глава субъекта федерации имеет такую супругу, несложно представить себе, что и сам он не страдает от несовершенства жилищных условий, ибо в противном случае выглядел бы глупо, как сапожник без сапог. И хотя бы поэтому наличие у мэра Москвы загородного дома со всеми причиндалами, включая рабочий кабинет, баньку и гостевые домики, может раздражать кого-то – например, соседей, когда кортеж создает пробку на дороге, но все же никого не удивляет.

Более того, в недавно опубликованном списке официальных состояний чиновных жен, где супруга мэра Москвы всех опередила, большинство составляли удивительные леди, никак не прославившиеся в бизнесе, однако на порядок обошедшие мужей в личных доходах.

Ими бы и поинтересоваться любителям сенсаций. Но нет же – сразу на трех отечественных телеканалах, включая два государственных, в один день попытались сделать сенсацию именно из первой леди Москвы и свитого, точнее, смонтированного ею семейного гнезда. И сплетня двадцатилетней свежести, скрежеща и гремя, заковыляла по медиа-пространству. А зритель, который должен был сказать «ах», сказал почему-то в своем преимуществе (60%, по подсчету gzt.ru): «Да мы все это давно уже слышали».

Изготовители коллективного медиа-продукта догадывались, очевидно, что одной только информацией имущественного толка москвича не прошибешь, присовокупили к ней леденящие душу подробности. А именно – что пресловутая леди «забронировала» для корпоративных нужд микрорайон Молжаниново, и поэтому-то, дескать, автобан Москва–Петербург и был вынужден, уступая, свернуть в Химкинский лес.

И будто бы случайно именно на фоне леса одинаково сдвигали брови предводители думских фракций в эфире канала «Россия-24», выражая свое «фе» мэрскому семейству под диктовку телеведущего. Лес этот, по удачному совпадению, успел уже стать не лесом, а священной коровой, перед которой любой прогрессивно мыслящий и инновационный политик обязан автоматически падать ниц.

НИТОЧКА, НЕ ВЕДУЩАЯ НИКУДА

Почему этот лес святее других, в том числе сгоревших вместе с окрестными селами, в том числе деловито вырубаемых не полосой, а гектарами – скажем, у финской границы, – знают только в Фонде дикой природы и Обществе защиты птиц. Но этот лес становится не просто фоном, а прямо-таки точкой отсчета. И даже с российским посольством в Минске местные анархисты поступили так же, как протестующие – с Химкинской администрацией, из солидарности с этим лесом.

В этом-то как раз есть логика – анархия всегда предпочитает хаос порядку. А вот в наезде на мэра столицы в обозримой перспективе выборов никакой логики как раз нет. По крайней мере политической. Поскольку мэр худо-бедно «держит» не только столичную «Единую Россию», но и – несмотря на все грехи – изрядную часть общественного мнения. И хотя бы из соображений наименьшего сопротивления, которые сплошь и рядом служат основным побудительным мотивом принятия решений, имело бы смысл холить и лелеять такого мэра, который может обеспечить миллиона три-четыре правильных голосов как с куста. И даже более того – кандидату на президентский пост, не стопроцентно уверенному в успехе, следовало бы прицепиться к такому мэру, как к паровозу, и с ветерком на нем выехать. Более того, специально по таком случаю ввести – как было бы популярно! – прежний порядок всенародного избрания региональных руководителей и приурочить их к президентским выборам. Тут можно не волноваться и заранее запланировать весенний отпуск: два портрета на всех видных местах – и желаемый итог в кармане.

Но когда сам мэр предложил подобный порядок – в чем, кстати, проявил единомыслие с радикалами с Триумфальной площади – это зачлось ему не в плюс, а в минус, будто бы он идею украл. Более того, с этого и началась его опала – если не считать его предложения к Управлению делами президента оплатить аренду используемой им автостоянки.

О том, что на его место есть желающие, пересуды ходили со времен первых экзерсисов г-на Доренко. Но образ заменителя кристаллизовался, кристаллизовался, да так и не выкристаллизовался. То ли у него прическа ежиком и мамина фамилия, то ли банкирская должность и значок ветерана ПГУ. Неясен ни возраст его, ни хабитус, ни привычки, ни особые приметы. Одно только известно – сопоставимого управленческого опыта у него точно нет. И ни с радостями, ни с горестями москвичей ничего этот собирательный образ не соединяет. Город сам по себе, а собирательный образ сам по себе.

Преемник, конечно, придет – округлый, юный, юридически образованный, инновационный, из резерва, без кепки. Правильный до незапоминаемости в лицо, без индивидуальности и, соответственно, амбиций – ни в городе Богдан, ни в селе Селифан. Он придет и воссядет в кресло, но с ним может случиться история, как говорят, случившаяся с Ельциным, когда тот осваивал кремлевский интерьер: провода особой спецсвязи оказались обрезанными под корешок, он куда-то названивал, а оказалось – в никуда.

Многолетний обитатель кабинета может, разумеется, ему показать, куда ведет та или другая ниточка. Но только ниточка может странным образом не послушаться чужой руки. И если преемник, вопреки идеальной причесанности биографии и декларации о доходах, не справится с возложенной на него задачей-2012, с него будет и не спросить: он делал все как надо, электронное правительство вводил, прозрачность устраивал, энергоэффективность внедрял, лес священный холил и лелеял, на фоне его елочек фотографировался, как нынче принято, – а если при этом ключика к горожанам не нашел, то ни по какой статье и не спросишь. И более того, виноватых будет вовсе не найти, кроме предшественника – как пеняли ельцинские кадры при любом конфузе на козни «подпольного обкома».

АНАТОМИЯ РАЗДРАЖЕНИЯ

Когда господин Доренко осчастливил телезрителя своим гипнотизирующим напором впервые, в том был некий политический смысл. Тогда «спрашивается-при-чем-здесь» Лужков был действительно при чем, то есть вынашивал некие амбиции, шедшие вразрез с приходящим «младочекистским сообществом».

Когда господин Доренко появился на экране НТВ в телепродукте про кепку, от той романтики десятилетней давности ничего, кроме кепки, и не осталось. Но головной убор чем-то раздражал, хотя в нем самом вроде бы не содержится никаких намеков на склонность к рубке или поджиганию.

Предыдущий антигерой той же разоблачительной телепрограммы НТВ, Александр Лукашенко, которому думские политкуклы с такими же сдвинутыми бровями выражали конъюнктурное «фе», кепки не носит. Но он тоже чем-то выводит из себя, хотя уже десять лет никак не мог повлиять на федеральную политику названного брата-союзника, а пресловутый братский союз, как всем было понятно, давно превратился в фикцию.

Бывший председатель колхоза и бывший инженер-химик обладают каким-то общим раздражающим свойством. В нем трудно разобраться без обращения к литературной классике. Юрий Лужков уже это сделал, назвав альтернативы трассе Москва–Петербург маниловщиной. Впрочем, не менее интересные образы находятся и в литературе XX века.

У Кавалерова, главного героя романа Юрия Олеши «Зависть», был остро нелюбимый человеческий типаж. Непонятное раздражение возникало от того, что его антипода любили вещи. Простые предметы одежды, вроде подтяжек или кепки. Они сами надевались и ловко прилипали к месту, не требуя усилий по подправке имиджа. И даже дефекты работали впрок. «Ему не надо причесываться и приводить в порядок бороду и усы... Он вылил одеколон на ладонь и провел ладонью по шару головы – от лба к затылку и обратно». И никаких услуг визажистов.

«Жизнерадостный, здоровый человек», в котором «желание петь возникает рефлекторно», и к тому же «образцовая мужская особь» с непонятным образом притягивающей силой, будто бы из самой этой уверенности и происходящей, – это и бесило. И возбуждало сильнейшее чувство, выраженное заголовком романа, – чувство не самое продуктивное в человеческом быту. Тем более что Кавалеров понимал, что до антипода ему не допрыгнуть ни при каком ухищрении. Никак.

Кавалерова раздражало то обстоятельство, что в лучах какого-то странного поля, исходившего от антипода Андрея Бабичева, он сам терялся. А он, Кавалеров, желал «собственной славы», желал «показать силу своей личности». И него был только один способ компенсировать собственную ущербность – «вдруг взять да и сотворить что-нибудь явно нелепое, совершить какое-нибудь гениальное озорство и сказать потом: «Да, вот вы – так, а я – так».

Склонность к озорству ради куража заложена в нашей культуре: тот же поручик Ржевский ломал голову, что бы такое сотворить – нагадить на рояль, что ли. Но Кавалеров был не гусаром, а корректором – он умел только буковки поправлять, и это повергало его в неизлечимый комплекс неполноценности.

Его антипод Бабичев был управленцем от природы. Он строил торговый центр «Четвертак» с образцовой колбасой для советских пролетариев – реальной, осязаемой, пахучей колбасой. Он был директором треста, который предоставил ему дачу на пригородном шоссе. Амбиция его притом была не так уж и высока. Кавалерову хотелось большего, и оттого он спелся с полусумасшедшим братом антипода, и вместе они мечтали о бесплотной, но всемогущей машине «Офелия». Она мерещилась им за большим забором на пустыре. Мечты закончились обыкновенной белой горячкой.

Писатель Олеша ничего не знал про фирму «Интеко», равно как и про центр «Сколково» посреди пустыря. Ему и в голову бы не пришло, что государство будет своими средствами пропаганды прославлять неосязаемый продукт – игру, посвященную созданию ночного клуба, поклоняясь притом Калифорнии, где «в реальном времени разумно организовали энергосистему». Писатель Олеша страдая от собственного несоответствия своему времени, вложил все эти ненавистные себе, мешающие свойства в Кавалерова – и освободился от них, чтобы написать сказку о дерзком оружейнике и отчаянном канатоходце. Он изобразил и отринул собственную местечковость, которую осознавал как ничтожную, недостойную обывательщину. Это было нечеловеческое усилие, не имевшее аналогов.

Роман «Зависть» никогда не входил в школьную программу, и правильным детям не давали его читать, чтобы не вызвать смятения в душе. А жаль. Утрированный неудачник Кавалеров интересен в каждом движении души, безжалостно списанном с натуры, вплоть до воображаемой эпитафии самому себе.

«И будет на кубе дощечка: НИКОЛАЙ КАВАЛЕРОВ. И больше ничего. И все. И каждый увидевший скажет: “Ах!” И вспомнит кое-какие рассказы, может быть, легенды: “Ах, это тот, что жил в знаменитое время, всех ненавидел и всем завидовал, хвастал, заносился, был томим великими планами, хотел многое сделать и ничего не делал – и кончил тем, что совершил отвратительное, гнусное преступление”...»

Завистник не обязательно кончает именно так. Но когда жаркое лето завершается пожаром в знаковом мемориальном храме под Екатеринбургом, где лес, в отличие от химкинского, увы, не священный, а обыкновенный, то даже в самую дремучую атеистическую башку волей-неволей закрадется мыслишка о предзнаменовании. При чем тут, казалось бы, день рождения президента Медведева? Да нет, конечно, ни при чем. Так. Совпадение.

РЕФЛЕКС МЕСТА

Экзистенциальные проблемы бывают личными, а бывают коллективными. Так происходит, например, с партией «Единая Россия», экзистенция которой была привязана к некоему смыслу, пусть и упрощенному до утилитарного слепка, пусть невнятному, как мычание, но все же что-то выражающему.

После того, как многоголовую гидру, без ведома для подавляющего большинства голов, развернули задним местом к городу и передним местом к лесу, в головах ошалело завертелись нехорошие мысли, а под всеми ложечками неприятно засосало. Потому что если сегодня на всеобщее обозрение выставляют конюшни г-жи Батуриной, то завтра так же выставят и конюшни г-жи Грызловой. А без конюшен или пасек гидровым головам никак нельзя: уважать перестанут. Вот однокурсник президента Магомед Абдуллаев, мылившийся на пост главы Дагестана при поддержке партии, бочоночки с медом всем влиятельным лицам рассылал: у меня, дескать, пасека есть, значит, я крутой. А иначе как поверят?

Аудитория сайта «Слон.ру» на вопрос о том, кому достанется пост мэра Москвы, в подавляющем большинстве ответила: неизвестному однокурснику президента. А самый популярный в неевропейской России сайт «Ура.ру» еще полгода назад составил фоторобот среднестатистического юриста из числа неизвестных однокурсников: гладенькое личико, очечки, пухлые ручки, не замаранные физическим трудом, и разумеется, никакой кепки.

Следует отметить, что сайт «Слон.ру» – место обитания непоколебимых либералов, в этом мировоззрении утвердившихся раньше господина Юргенса и, страшно сказать, даже господина Гонтмахера. Либеральная интеллигенция, между тем, – это та самая публика, на которую делает ставку президент Медведев. Но вот беда: им покажи пухлый пальчик – а они захотят сразу по локоток откусить. Как предположил мэр Лужков, как ни нарисуй трассу дороги Москва–Петербург, а все равно найдутся защитники безрогих улиток и рогатых лягушек. Прав человека и братьев его меньших никогда не бывает много.

Мало того, либералы-профессионалы, не заседающие в кабинетах ИНСОР и не корпящие над законами и переименованием милиции, задают неполиткорректный вопрос: а зачем все эти кинофокусы – снять Лужкова, да и все. В самом деле у всех на глазах убедительный пример показывает предводитель модельно демократизированной постсоветской страны – республики Кыргызстан. Там и милицию в полицию переименовали, и кадры тасуют каждый день. И ничего, слушаются степные генералы интеллигентного профессора Отунбаеву. А если она при этом не контролирует даже второй по величине город зачарованной республики, так это неизбежные издержки либерализма.

Авангардом либеральной мысли в Бишкеке выступает радио «Азаттык», а в Москве – радио «Свобода». Интервьюируемый ею г-н Немцов, уже сочинивший капитальные труды и о мэре, и о премьере, вставляет свой азаттык Кремлю: либо Медведев тотчас увольняет Лужкова, либо превращается в тряпку. Как говаривали «февральские революционеры» 1991 года, иного не дано.

История Отечества, правда, помнит менее бесконфликтные способы разрешения междоусобиц, чем в 1991 году. Когда начало обсуждаться судьбоносное переименование правоохранительных органов, политолог с неповрежденной родовой памятью, г-н Никонов, припомнил, когда именно слово «полиция» было выброшено за борт революции – не в октябре, а в том самом возлюбленном либералами феврале 1917 года, когда в Петрограде горели все тюрьмы, суды, полицейские участки, само собой, архивы, а городовых по углам освобожденная публика деловито разрывала на части, иногда используя с это целью редкие по тем временам, но доступные состоятельным гражданам автомобили.

Актив «Единой России», продолжая рефлекторно молчать, столь же рефлекторно потянулся во вторник в город Нижний Новгород. Так совпало, что туда поехал премьер. Еще так совпало, что партийный актив ранее внедрил праздник 4 ноября, исторически связанный с этим городом. Потому что именно оттуда народное ополчение шло на Москву. А до жизни такой недавний Третий Рим дошел не сам по себе, а из-за междоусобицы, когда каждый вор Матвейко или выкрест Богданко из московского пригорода мнил себя царевичем...

Когда человек принужден задумываться о жизни и смерти, перед ним в одно мгновение проходит его прошлое. То же самое случается с нацией, которая вопреки сыплющемуся ей на голову потоку ненужной информации хранит в памяти самые поучительные и жестокие эпизоды своей исторической жизни.

Выбор человеческий – святое право. Однако чем выше стоит выбирающий волей случая или непосильного труда, тем больше издержки этого выбора. Можно совершить одним махом административное озорство, только оно окажется не гениальностью, а банальщиной, ибо тащиться клячей за радио «Свобода» – значит попасть в скверный анекдот с двадцатилетней бородой, а то и девяностолетней, если вспомнить упования на «цивилизационный мир» деятелей Февраля. Можно набраться смелости и обратиться к голосу того народа, который указом не сместишь. Ведь есть же предмет для независимого социологического анализа: кто этому народу сегодня больше любезен – юрист или строитель? Если почему-то не юрист, есть еще два года на поправку имиджа.

Количество показов: 5421

(Нет голосов)