RUS ENG
 

ГЛАВНАЯ
ГОСУДАРСТВО
МИРОВАЯ ПОЛИТИКА
БЛИЖНЕЕ ЗАРУБЕЖЬЕ
ЭКОНОМИКА
ОБОРОНА
ИННОВАЦИИ
СОЦИУМ
КУЛЬТУРА
МИРОВОЗЗРЕНИЕ
ВЗГЛЯД В БУДУЩЕЕ
ПРОЕКТ «ПОБЕЖДАЙ»
ИЗ АРХИВОВ РП

Русский обозреватель


Новые хроники

12.01.2011

Константин Черемных

ДИДАКТЫ И КЛИЕНТЫ

Для околокремлевских «перезагрузчиков» Борис Немцов – чуждый классовый элемент

ИЛИ БРЕЖНЕВ, ИЛИ КТО?

В либеральной публицистике периода тандемократии Владимира Путина принято сопоставлять с генсеком КПСС Леонидом Ильичом Брежневым. Черты партократа-склеротика, не способного связать двух слов без бумажки, приписываются премьеру на том основании, что при его правлении наблюдалась, во-первых, та же стагнация экономики, во-вторых, то же раздражающее массы расхождение официальных деклараций с реальностью. Из двух пальцев складывается дидактическая стрелочка: вам, молодой человек, в другой лагерь, где говорят про укрепление гражданского общества, одоление коррупции и внедрение энергоэффективности.

На генсека Брежнева, в самом деле, юноша наших дней на расстоянии может посмотреть свысока, каких бы убеждений сам ни придерживался. Леонид Ильич декларировал формирование единой исторической общности людей – советского народа, в то время как в реальности общество расслаивалось на социальные группы с различными способами присвоения материальных благ, то есть вполне по Марксу. И действительно, не в меру последовательные марксисты, читавшие Милована Джиласа и Абдурахмана Авторханова, административно отторгались от государственного распределения, попадая в класс инакомыслящих. Однако инакомыслящие с классовой точки зрения тоже не были единым сообществом – по крайней мере с момента подписания Хельсинского акта, а на самом деле еще раньше, когда сугубо неправительственная организация «Международная амнистия» изобрела термин «узник совести», сокращенно POC, и тем самым породила феномен, обозначенный Владимиром Буковским как «диссидентская карьера».

Период Брежнева закончился глотком свободы, который советские граждане ощутили почти физически. Новый 1983-й год в Ленинграде, к примеру, проходил нетрадиционно: движение общественного транспорта и работа кинотеатров была продлена на всю ночь, у Петропавловки лепили ледяную крепость, а в альтернативу «Голубому огоньку» можно было посмотреть американский детектив. Такими знаками нового времени был обозначен приход нового, прогрессивного генсека – Юрия Владимировича Андропова, от которого публика ждала обновления идеологии и борьбы с коррупцией.

Современные либералы почему-то стесняются провести параллель до конца. А жаль: в новых веяниях было много любопытного. Глоток свободы продолжался месяца три, а потом оказалось, что антикоррупционные меры никак не совмещаются с массовым свободомыслием. Кампания по задержанию работников, в рабочее время отправившихся по магазинам, совпала с полным запретом на трансляцию иностранных кинофильмов (кроме особо избранных лент производства ГДР и ПНР).

Любопытно, что в ту пору «холодная война» стала еще холоднее, а ростки свободомыслия остались. В газете «Известия» был напечатан фельетон про «внезапную проверку», о которой сотрудников учреждения трижды известили заранее, но все равно две трети опоздало на работу, после чего был составлен бодрый отчет: «проверкой охвачены 30% сотрудников». Это была, можно сказать, гримаса прямого неуважения: ни фига не работает твое обновление, генсек. Но главреда не сняли.

Поскольку соцопросы в то время не проводились, судить о том, больше или меньше сограждане уважали нового генсека, доселе не представляется возможным. У нового партийно-государственного лидера явно были какие-то смутные искания в марксистско-ленинской теории, но толком их реализовать он не смог. Известно только было, что генсек приблизил к себе двух отдельно взятых диссидентов, постоянно печатавшихся в США. И лишь когда пришел к власти его выученик Горбачев, оказалось, что уже в 1983-м эти альтернативные умы подсказали Андропову демонтаж ГДР, а еще почему-то неофициальное партнерство с «Северным альянсом» в Афганистане.

Надо полагать, великая тайна генсека, пришедшего «с холода», в ближайшие годы будет раскрыта согражданам британскими спецслужбами, которые явно без согласования с Вашингтоном начали рассекречивать материалы афганской войны, в том числе и ее информационного фронта. Глядишь, прояснится, каким образом генерал Судоплатов стал близким другом лорда Беттела, который в 1981 году возглавлял радиостанцию «Свободный Кабул». И вряд ли в этой тайне окажется больше романтики, чем приземленной прозы.

Есть четыре места в мире, где хорошо знают историю Советского Союза – это Лондон, Женева, Вашингтон и Дели. Рисовать поверхностные параллели перед спецами, знающими наощупь историческую ткань – все равно что везти в Тулу самовар вьетнамского производства. Спецы знают цену и партократам, и разоблачителям партократии. И точно так же знают, что далеко не тот агент влияния ценнее, который громче всех просится в агенты.


НЕИЗУЧЕННОЕ КЛАССОВОЕ ПРОТИВОРЕЧИЕ

Нельзя сказать, чтобы перестройка Михаила Горбачева представляла собой один сплошной глоток свободы. По крайней мере, партийное и хозяйственное чиновничество Узбекистана глотнуло никакой не свободы, а тюремной баланды, а ранее неприкосновенный способ присвоения был по-ленински беспощадно порушен. Что касается рядовых граждан республик Средней Азии, то они ощутили на своих головах всю прелесть этнических погромов.

Но с точки зрения социальной науки перестройка была несомненно качественно новым явлением, поскольку в эту пору одни социальные группы начали уже не стагнировать, а стремительно вымирать, а другие – стремительно множить ряды. При этом приумножение количества не обязательно сопровождалось переходом в более высокое качество.

К примеру, класс номенклатурных детей несомненно претерпел позитивную дифференциацию: в нем сформировалась прослойка, не только свободно владеющая европейскими языками, но и свободно перемещающаяся по белу свету. При этом благосклонный Запад, к изумлению диссидентов, легко привечал этот подкласс, наплевав на семейные и должностные предубеждения. Внук латышского стрелка катался на конференции по реформе советской экономики; сын главного пропагандиста «борьбы за мир» щеголял в американской военной форме. Зато выходцам из ИТР, не относящимся к особо избранной формации младших научных сотрудников, стало куда сложнее «вырваться из лап тоталитарного строя».

До полного безобразия дошло дело летом 1990 года, когда Соединенные Штаты на государственном уровне ужесточили критерии предоставления статуса беженца. Тем советским ИТР, которые слишком поздно задумались о диссидентской карьере, пришлось спешно наверстывать упущенное.

Один такой несообразительный ленинградец, Сережа Левинзон, повадился на митинги новорожденного движения «Память» в Румянцевском саду, где отчаянно вертел шнобелем и изображал еврейский акцент, чтобы получить в табло и немедля зафиксировать этот факт в травмопункте. Но поскольку Сережин шнобель был не самый выдающийся, русские националисты долго никак не реагировали. Получил ли Сережа чаемое или нет, мне осталось неизвестным, но скоро выяснилось, что некий Сергей Л. в городе Галлиполи возглавляет общественное объединение граждан, выехавших из СССР по израильской визе и при этом претендующих на статус беженца в США.

В эту пору журнал «Огонек» Виталия Коротича послал самому суетливому слою интеллигенции недвусмысленный месседж: в издании был опубликован рассказ Аркадия Львова «Бегство», весьма правдоподобно воспроизводящий внутренний монолог офицера американской Службы иммиграции и натурализации. Скопление толстых и потных теток с баулами, не умеющих пользоваться косметикой и поэтому вонючих, но претендующих на статус жертв, вызывал у офицера на уровне физиологии отвращение, а на уровне интеллекта – переоценку ценностей. Офицер воображал, что свобода перемещения откроет дорогу из «империи зла», как его учили, изможденным страдальцам со светом священного гнева в глазах, однако увиденный им контингент имел совершенно иную фактуру.

Художник «Огонька», не вдумавшись в новый конъюнктурный мотив главного редактора, проиллюстрировал рассказ черными силуэтами вполне освенцимовских страдальцев, скелетоподобного вида с воздетыми руками-крюками. Примерно таких же скелетов в это время ваял перспективный скульптор Церетели, и к его изумлению, результат совершенно не вдохновил Израиль, который после введенных американцами административных мер подвергся беспрецедентному нашествию «социально мотивированной» – или, как прямо говорили в «Сохнуте», колбасной иммиграции. Мышление заказных художников вечно отстает от конъюнктуры.

Хотя между удачливым классом номенклатурных детей и неудачливой социальной группой деклассированных инженеров народилось явное противоречие, в пору поздней перестройки и даже в пору ранних ельцинских реформ оно не давало себя знать в политике. Зато римейк перестройки, поименованный перезагрузкой, вскрыл социальную язву застарелого конфликта.

Вполне по Гегелю, количество – в форме различия в уровне материальных благ – к этому времени переросло в качество. На его бытовую основу точно, хотя походя и без детализации, как на нечто разумеющееся само собой, намекал 16 декабря Владимир Путин. И судя по реакции, явно задел современного коллективного Сережу Левинзона за живое. А днями позже президент Медведев задел упомянутый класс за живое вторично, признав в беседе с главами телеканалов, что внепарламентская оппозиция очень даже имеет перспективы оказаться в парламенте – то есть причаститься к принципиально иному способу присвоения материальных благ.

Тут-то и не вынесла душа поэта. Фотограф сайта Lenta.ru из лучших изображений старался выявить в шнобеле Бориса Немцова африканский пушкинский изгиб, когда Борис Ефимович торжественно вышел на площадь – не 25 декабря (в чем был бы исторический смысл), а в день №31 (для справки: долженствующий по номеру статьи Конституции ассоциироваться у всех граждан с мучительно важной для них свободой собраний), и не к Синоду с Сенатом, а к Театру сатиры с Министерством экономики. Фотограф не догадывался о классово-мировоззренческой бездне между официальными и самодеятельными «перезагрузчиками». Казалось, что это одно и то же: разве Немцов не официально командировался в Вашингтон «прогрессивными силами», чтобы оттуда призвать к ответу «реакционного» Суркова?


В ПОСТЕЛЬ – ТОЛЬКО К ВОЛКУ

Последующее развитие событий без классика американской психологии Эрика Берна, самого талантливого трансформатора фрейдизма, анализу не поддается. 31 декабря на Триумфальную площадь в Москве вышли персонажи бестселлера «Люди, которые играют в игры» (в оригинале «Что мы говорим после слова “Хелло”»). В этом тонком исследовании предсознательных механизмов поведения, определяющихся в возрасте 7-8 лет на основе ассоциации с персонажами детских сказок, целая глава была посвящена образу Красной Шапочки (Little Red Riding Hood, она же Rotkaeppchen).

В костюм Красной Шапочки была облачена предводительница движения «Защитим Химкинский лес» Евгения Чирикова, а престарелая хельсинкница Людмила Алексеева, исполнившая рефрен из «Голубого огонька» – «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались» – была наряжена Снегурочкой.

Предполагался и Дед Мороз в лице Льва Пономарева, однако маска отказалась надеваться на несоответствующую натуру. Зато старушке Алексеевой снегурочкино одеяние было поразительно впору: надо полагать, ее с далекого детства снедал неразрешенный выбор между бессребренным красавцем Лелем и влиятельным финансистом Мизгирем. Активистку Национального Фонда Демократии, которой Гражданский форум в Москве подарил второе детство, вряд ли вдохновляли на митинговый ритуал одни материальные соображения: истаяние в чьих-то юных и теплых руках должно было наконец увенчать затяжной и монотонный жизненный сценарий не счастливчика и не неудачника, а среднего «трудяги» (по Берну) идеологического фронта.

Соучредитель общественного движения «Солидарность» Борис Немцов играл, казалось, сам себя. Но это так казалось московской публике и служащим ГУВД. Полутора месяцами ранее «Борис Немстов» (Boris Nemstov) числился в списке участников международной конференции «Как вернуть Америке лидирующую роль в мире» в качестве бывшего вице-премьера правительства Российской Федерации, а не какого-то там человека с улицы. Точно так же в сообщении на несколько строк мелким шрифтом он бы фигурировал в новогодних сводках мировых СМИ, если бы митинг не вышел за рамки полученного от городских властей разрешения.

Однако Борис Ефимович вместе с парой десятков менее узнаваемых лиц пришел не просто погулять в гайд-парке. Подобно Сереже Левинзону, он пришел в садик в центре города, чтобы показательно получить от реакционных сил в табло, а потом совать мировому сообществу в фэйс черные отметины преступления против личности.

Как и следовало ожидать, экспромт с превращением митинга в шествие закончился препровождением в ментовку. После чего споуксмен Белого Дома Филипп Кроули выразил «сожаление», а «Международная амнистия» присвоила трем «заключенным» на пятнадцать суток овеянный славою подлинного застоя ранг POC.

В 2004 году, когда Борис Ефимович лил слезы о белорусских оппозиционерах, автор этих строк ради шутки предложил представить себе, как недавний чиновник натянет треники и побежит на площадь с непременной целью угодить в отделение. В ту пору казалось, что чиновная карьера Немцова – единственное кадровое достижение питомцев Елены Георгиевны Боннэр – совсем не обязательно закончена. Но Борис Ефимович сам прельстился на роль советника «оранжевого» Ющенко, в результате чего Симочка и докатилась до уровня обиженного ИТР времен перестройки.

Нельзя сказать, что вся эта история заслуживала особого внимания прессы: даже американский посол Байерли докладывал в Госдеп о ничтожно малой политической роли внепарламентских либералов. А если и заслуживала, то не более чем краткого отчета в фельетонном жанре. Пропагандистская машина «путинского застоя», куда как более просвещенная, чем сусловские предшественники, могла бы с оттягом поиграть английским звучанием термина POC, который звучит не слишком благозвучно: существительное pock – просторечный синоним сифилиса, глагол poke – совать шнобель или иную выдающуюся часть тела куда-нибудь, в политику или в Муму, а poker, соответственно, кочерга, вполне ассоциируемая с каргой-Снегурочкой. Спектр ассоциаций неисчерпаем – стебайся не хочу. Споуксмена Кроули можно за компанию назвать «поуксменом», просклоняв заодно его фамилию с намеком на пресмыкающихся.

Однако российский официоз воспринял предновогодний «поукерский» демарш с невероятной серьезностью. Вначале гневным монологом разразилась госпожа Яровая из «Единой России», курирующая в идеологическом аппарате правящей партии патриотический департамент. Эта реакция могла бы сойти за простой неврологический рефлекс, замыкающий цепочку без вовлечения коры больших полушарий. Но на этом не закончилось.

Тяжеловесный «осуждамс» по адресу новогодних «поукеров» посыпался одновременно из Общественной палаты, которая совсем недавно осеняла своей заботой Химкинский лес, и из международного комитета Совета Федерации. При этом осуждающие на редкость неосторожно обнажили собственную классовую сущность.

Глеб Павловский осудил Госдеп за «фантомную дидактику», а Сергея Левинзона в новом обличье – за неправильно сделанный выбор: президент дал ему фору на пути в политику, а Немцов, неблагодарный, вместо этого «становится клиентом Госдепа». В свою очередь, Михаил Маргелов назидательно напомнил о том, что российские политики и СМИ не устраивали «шаманских плясок» вокруг недавних интернет-разоблачений американской дипломатии.

На самом деле никто на Западе вокруг Немцова не плясал. Даже вокруг белорусских и азербайджанских оппозиционеров было сделано больше ритуально-ленивых фуэте, чем вокруг участников конституционного карнавала на Триумфальной. Да и те были неврологически рефлекторны, явно без участия больших полушарий.

В московских идеологических кругах между тем междоусобица пошла не на шутку. Если Павловский с Маргеловым обижаются на Госдеп с эдаким басовитым подростковым хныком, то зловредный галерист Марат Александрович Гельман, недавний фанат химкинских лесов, разражается сравнительным классовым анализом деловых кругов США и России! Дословно: в Америке прадедушка-переселенец, дедушка – бандит, папа-теневик, сын-респектабельный конгрессмен, внук – политик. А наши норовят пройти все ипостаси в одной жизни: комсомолец–барыга–бандит–коммерсант–политик, и такая жадность оборачивается «делом Ходорковского».

Террариум единомышленников немедля изобличил галериста Гельмана в семейно-приобретенном двуличье и в сиюминутной корысти, географически локализованной в Пермском крае. Однако референтная группа не смогла не констатировать, что галерист-политтехнолог при всей скромности своих вожделений цинично спокоен – чего нельзя сказать о боссах перезагрузочной интеллектуальной обслуги Кремля.


МУЖЧИНО ИНДИФФЕРЕНТО

Неприглядная картина, разверзшаяся на дне вскрывшейся классовой язвы, свидетельствует, что Сережам Левинзонам сегодняшнего дня сравнительно нечего терять: они могут только что-то дополнительное приобрести или не приобрести. Не столько пресловутый POC, сколько напоминание о самих себе, которое можно подкрепить впоследствии какой-нибудь эпатажной выставкой или очередным карнавалом: плюс от POC-а будет состоять хотя бы в том, что менты побоятся хвататься грязными лапами и над ними можно ощущать удобное неуязвимое превосходство. И – балуй не хочу.

Зато номенклатурный ребенок из Совета Федерации и наследник особо избранного андроповского диссидентства из Фонда эффективной политики отягощены общей проблемой, которая настолько остра, что выражается почти буквально. Этот комплекс называется «мужчино индифференто». Повышенное внимание к Немцову равнозначно невниманию к ним самим.

Нет, я не настаиваю, что либеральные интеллектуалы обязательно движутся гомосексуальной логикой. Те, кто мыслит себя отцами перезагрузки, которая «не то же самое, что перестройка», смотрят на несмышленую госдеповскую молодежь сверху вниз, с отеческим укором. В небрежении Белого Дома сладенькой перезагрузочной кашкой видится старый каприз неисправимого американского ребенка, которого сколько ни корми, а все равно тянет на остренькое. Ему бы все в пушечки поиграть: родилась в Штатах бомбочка, в Америке росла...

Критерий истины – мазохистка Красная Шапочка, желающая быть затащенной в постель именно республиканским серым волком. И экс-вице-премьер «Немстов», хоть и был впервые замечен Биллом Клинтоном в пору нижегородского губернаторства, больше ластится именно к республиканским сенаторам, точно впадая в экстаз от ястребиных речей. Они мороза хотят, мороза, а не весны, и хельсинкская снегурочка с ними заодно, карга, вечно хочет жить, а не таять!

И обеспокоенное перезагрузочное сословие шлет Белому Дому мстительно-провокационный месседж: чего ж это вы, братцы, так избирательно подходите к узникам Тверского ОВД? Ведь там не только Немцов с Яшиным и Косякиным... далее – ссылочка на ЖЖ Яшина.

А Яшин в своем ЖЖ, под отнюдь не либеральным, а южноамериканско- марксистской «шапкой», с воздетыми руками-крюками, типа эль пуэбло унидо, хамас... и так далее, негодует, что статус POC либералам предоставляют, а национал-большевикам Лимонову и Манулину и ДПНИшнику Владимиру Тору – почему-то нет.

Глеб Павловский прикидывается, что родился вчера, никогда не имел отношений с Госдепом и не читал отчетов «Международной амнистии». Например, отчета за 1993-й год, где в числе пораженных в правах в России назывались два сектанта, но ни словечка не было написано о расстрелянных защитниках Дома Советов, которым он тогда, помнится, симпатизировал.

С Михаилом Маргеловым, исполнителем особо важных дипломатических функций, еще смешнее. Не прошло и месяца, как его изобличили в совместной подрывной деятельности в Африке с представителем именно Госдепа, а не какого-либо иного национального или международного ведомства. Однако его упреки «новым левинзонам» ровно такие же: вышли за флажки! ломаете правила игры! мы только договорились, а вы тут с шествиями! И соответственно, упреки Госдепу – в той же слабости перед зловредными маккейнами. К этим маккейнам у главы международного комитета Совета Федерации есть сугубо личные претензии: именно с их подачи коварный Саакашвили перевернул с ног на голову саммит ОБСЕ в Астане – который, как Маргелов уверял Медведева, должен был стать триумфом российской дипломатии.

У классовой прослойки «деток» свои манеры и свои заскоки. Они доселе убеждены, что играют со своими перезагрузочными партнерами на равных: ну как же, подписание договора СНВ-3 – знак того, что Россию наконец воспринимают всерьез... А тут из-за реакции Госдепа на посадку Немцова несдержанные парламентские коллеги могут взять и не ратифицировать драгоценный договор – и все перезагрузочные старания насмарку! И этот мелкий классово чуждый Немцов становится досадным препятствием, эдаким червяком на перезагрузочном блюде. А ведь как сервировали, как прислуживали, как демонстрировали надежность модернизационного курса: все, дескать в наших руках. А бегство капитала, эксцессы националистов, невмешательство в ошский погром – что за ерунда по сравнению с СНВ-3 и свободным обратным транзитом для НАТО из Афганистана!

«Деткам» до сих пор в самом деле казалось, что перезагрузка катится как по маслу. Близкое знакомство с второразрядными госдеповскими исполнителями внушило им иллюзию о том, что с американским истэблишментом можно обращаться по-свойски, запросто. Например, разыгрывать с ним простые двухходовки. Типа: уберем ракеты с кубинской базы и одновременно с вьетнамской, и тогда, дескать, китайцы станут контролировать Америку, Америка – Китай, а мы займем удобную позу обезьяны на горе. Типа: напомним о наших неподатливых коммунистах, и Госдеп сразу станет шелковый. А на крайняк изобразим удивление «двойным стандартом» Вашингтона: напомним о других задержанных, они признают Володю Тора POCом, а мы тут просигнализируем кому надо, и пойдет писать губерния: американцы защищают антисемита! вау! дизгрейс! хамас! барабас!

Но Барак Обама, в российских властных кулуарах как раз именуемый обезьяной, не зря обожаем в Индии: Хануман из Махабхараты, полуобезьяна-полубог, – воплощение хитрости и комбинаторного ума. Обама тасует свою администрацию с такой же частотой, как Туркменбаши, не просто так, а чтобы повыдергать с корнем заскорузлую «перманентную номенклатуру». Под заведомо двусмысленные дела он подставляет то Хиллари (саммит ОБСЕ), то Байдена (парад в Москве), то Стива Чжу (катастрофа в Мексиканском заливе), не отвлекаясь на мероприятия, не сулящие прямой политической выгоды. Что же касается нашей перезагрузочной шатии-братии, то она перед ним стоит словно голенькая, благо сама и разоблачилась, как хазановский студент кулинарного техникума, и ждет сантиментов, к которым он не склонен. Во-первых, легкая добыча всегда неинтересна, во-вторых, игры с нею для него, как и для его республиканских конкурентов, сугубо второстепенны. Пресловутая конференция, где пиарился Немцов, была посвящена никакому не Ходорковскому, а китайской опасности.

Обама не знает в деталях советскую историю: если надо, компетентный советник принесет нужную справку. Однако даже общих представлений достаточно, чтобы разглядеть, какая из двух тандемных голов чаще пользуется подготовленной бумажкой, а какая думает сама. И в отличие от брюзжащих старцев, всех этих Бжезинских, Соросов и Саммерсов, он относится к номенклатурным деткам – всем этим Маргеловым, Рогозиным и Чубайсам – в самом деле столь же индифферентно, как к постсоветским политическим торгашам из бывшего соцлагеря. Если они будут слишком надоедать, он выберет себе других собеседников. А Немцов очень даже пригодится как источник информации про них. Эй, Немцов, расскажи-ка, нам, братец, про Лужкова. Кобзон, говоришь, Гайнутдин, Абашидзе. Про связи в Ереване, Астане и Риге, пожалуйста, поподробнее...

Клиент останется при своем скромном клиентском гешефте. Что ж касается околокремлевских дидактов, подсказывающих Госдепу, как себя вести, то к ним подход другой. Начнут снова болтать про секторальную ПРО – и в один прекрасный день устами, например, Жириновского, будет объявлено, что эти надоевшие дидакты – и не дидакты вовсе, а презренные и дешевые клиенты Белого Дома. Нельзя сказать, чтобы такая интерпретация для отечественной публики звучала неубедительно. И они уйдут со сцены. Тараканов гоняют не потому, что они кусаются, а потому, что они мешают.

Один грузинский вор в законе говорил, что демократия – это тебе не лобио кушать. Ровно то же самое можно сказать и про перезагрузку. У той России, которая сколько-нибудь полезна национальным интересам США, нет на лице либеральной бороденки. Как и у той России, которая по-настоящему может повредить этим интересам.

В 1994 году в Вашингтоне, в гостиничном номере на двоих, я снял трубку телефона: звонили соседу, который отлучился по делам, связанным с его обучением в одном из университетов. «Это Коротич», – отрекомендовался голос в трубке. Имя должно было говорить само за себя любому человеку из России. И тогда еще говорило.

Передо мной за одну секунду проплыла перестройка от статьи Карпова о Николае Гумилеве до колбасной эмиграции, от ташкентских пыток до ошской резни, от «освободимся от подбрюшья» до «за нашу и вашу», от слез Рыжкова до чмоканья Гайдара, от программы «500 дней» до мытарств самых беззащитных людей – в частности, моих пациентов – с замороженными вкладами. Подмывало поинтересоваться, не ощущает ли властитель умов, выпросивший убежище в удобный момент путча, некую ответственность за все это. Но я догадывался, что класс дидактов, к которому принадлежал собеседник, не склонен к нравственной рефлексии, и что есть, может быть, один только способ вывести этого персонажа из равновесия.

«Извините, – сказал я. – Я вас не знаю».


Количество показов: 7078
(Нет голосов)
 © GLOBOSCOPE.RU 2006 - 2024
 E-MAIL: GLOBOSCOPE@GMAIL.COM
Русская доктрина   Институт динамического консерватизма   Русский Обозреватель   Rambler's Top100