|
 О чем договорились власть и оппозиция в Киргизии?
Киргизия стремительно выпала из информационного топа мировых СМИ - что соответствует поверхностности правил масс-медиа. Пока политический конфликт представляет из себя «картинку», он наглядно пригоден для тиражирования. Пока основные события развивались на поверхности, киргизские митинги были неотъемлемой частью информационного пространства. Однако противостояние закончилось совсем не «наглядно». Нет ясной и безоговорочной победы белых над черными или черных над белыми. А таким революциям не место в информационном пространстве.
Понятно, почему. Для объяснения таких неоднозначных перемен нужен аналитик, а не репортер. Если даже парламентарии, не говоря уже о рядовых участниках политического процесса, не вполне конкретны в своих оценках - откуда взяться такой ясности в головах внешних наблюдателей?
И все же попытаемся понять основные компоненты и сюжетные узлы примирения реформаторов и бакиевцев.
Для начала, революция завершилась компромиссом. Это очень важно понять, случаен ли тот компромисс или он просчитан. В первом случае, стороны просто оценили риск дальнейшего общественного противостояния как критический. Сторонники и противники конституционной реформы не то чтобы столкнулись, но уже соприкоснулись на Старой площади Бишкека. И самое малое сближение политических оппонентов дало взрывной эффект. Среди раненых, утверждали журналисты, были и пострадавшие от огнестрельного поражения. Спецназ, разгонявший политических оппонентов, использовал светошумовые гранаты и слезоточивый газ.
Итак, предположим, стороны наглядно увидели перспективу дальнейшего обострения и пошли на примирение «ради стабильности». А это, в переводе с политического на человеческий, означает - одна сторона (или обе) осознала недостаточность собственных сил для победы и предпочла имеющееся преимущество конвертировать в валюту, имеющую хождение у противника.
С валютой определившись, остается договориться о цене сделки.
Оппозиция не хотела выдавать себя как нелегитимную силу. Ведь, первой перейдя к нелегитимному сценарию (штурму бишкекского Белого дома, например), она позволяла власти не нападать, а реагировать - перейти к столь же не-форматным политическим действиям, но уже по праву. А за властью стояли силовики. Может, и не все (это хотелось выяснить опытным путем, но не очень получилось). Но - многие. Насколько оппозиция была способна взять власть силовым путем, переключив на свое управление милицию и военных по румынскому сценарию?
Неделя митингов не способствовала формированию такой уверенности. Когда милиция сняла внешнее оцепление вокруг Белого дома, противники президента увидели напротив себя не Бастилию, а мышеловку. И сами бросились останавливать своих сторонников, удерживая их от любых попыток захвата здания.
Итак, оппозиция не готова была к силовому сносу власти. Ни с точки зрения своих боевых резервов, ни с точки зрения принятия на себя ответственности в случае неудачи, ни с точки зрения определения жесткого лидерства в своих рядах - без такого лидерства на силовой снос власти не ходят.
Тогда возникает вопрос - к чему было подталкивать ситуацию к силовому варианту, если сам к нему не готов?
Этот вопрос не так уж прост. Зато ответ на него прост до чрезвычайности. Все выглядело бы и вправду как чистое безумие, если бы не одно обстоятельство. Оппозиция противостояла слабой власти. Власти, сооружающей себе не очень симпатичное пугало с тем, чтобы шумно этого пугала пугаться.
Накануне последних событий уже звучали предположения, что оппозиция идет не брать власть, а шантажировать ее. Причем с внутренней готовностью на весьма агрессивные формы шантажа. Если режим элементарно боится - его решено было элементарно пугать. Это позволяло начать протестные акции без внутренней установки на взятие власти. Противоположный вариант исключался уже упомянутым отсутствием жесткой лидерской и идейной структуры киргизской оппозиции. Такие софт-структуры, объединяющие «всех хороших», сгодятся для ультимативного давления на власть, но не для рокировки с ней.
Если принять такую версию, все произошедшее становится не просто понятным, но и последовательно разыгранным по сценам сценарием.
В таком случае, компромисс стал не результатом чьего-то отказа от радикализации действий, а реализацией изначальной задумки протестной стратегии.
Кого можно считать в этом случае победителем? Стратегически победила оппозиция. Новая конституция перераспределяет власть в пользу парламента, где у нее контрольный пакет и ясная перспектива перехода на ее сторону вчерашних «пробакиевских» депутатов. Неизбежно, что те потянутся к стратегическому победителю - в союзе с ним обеспечивается собственное политическое будущее.
А вот для президента Бакиева намного важнее собственное политическое настоящее. Он уступил стратегические высоты, но занял выгодные тактические позиции.
Расширение властных полномочий парламента важно с точки зрения завтрашнего дня. С точки зрения дня сегодняшнего в сто раз принципиальнее, что президент добился прекращения митинга в Бишкеке.
Каждый получил в этой ситуации то, что для него принципиальнее. То, что Бакиев устоял, что его противники признали его президентом до истечения срока полномочий (пусть и усеченных) - безусловная победа, если говорить о его логике игры. Он приобрел запас прочности в глазах управленцев среднего звена, необходимый для следующих политических столкновений, в которых мало кто сомневается. В следующий раз губернаторы и силовики на один раз больше подумают, прежде чем оставлять его сторону. Пример чуйского губернатора, оказавшегося слишком поспешным оппозиционером , ему очень кстати.
Впрочем, не такая уж это и большая победа, если помнить, чем за нее заплачено. Однако президент Бакиев доволен и такой. Уступать и заключать компромиссы ему не впервой. Кабинетная и дворцовая политика - его профессиональная сфера. А вот в публичной и митинговой он не профессионален. Это площадка совсем других людей.
Чем займутся эти «совсем другие люди»? Они постараются формализовать свои успехи в пересчете на акции реальной власти. Это первое. А второе - им предстоит учиться науке кабинетной политики. Второй тур пройдет там, в кабинетах.
Цена нового раунда - судьба правительства Феликса Кулова, которое выглядит не просто безнадежно «слабым звеном», но и неактуальным рудиментом завершившейся политической эпохи.
| 
ENG 
