|
 У России есть шанс стать центром нового объединения православных стран и народов
Двадцать первый век - время «сетевых империй», не имеющих четко выраженного центра. Речь идет об образованиях, которые будут объединять разные страны в единое целое, но без однозначного доминирования какой-либо одной страны. Собственно говоря, этого требуют реалии нового, информационного (постиндустриального) общества. Прежнее, индустриальное общество было основано на машинном, «фабричном» централизме, который требовал заводской дисциплины и единства механистического типа. Отсюда, кстати говоря, две страшнейшие мировые войны прошлого столетия, которые были вызваны ожесточенной схваткой различных индустриальных гигантов за рынки и источники сырья. И в этой схватке отчетливо виделось желание разных сил превратить землю в свою, собственную фабрику - с собой в качестве хозяина.
Ныне информационные потоки делают идеал всемирной фабрики все менее осуществимым. Поэтому финансово-промышленные группы задумываются о том, как бы отказаться от прежних своих механизмов - национальных «демократических» государств. Они уже не способны вести эффективную борьбу за мировое господство. Это наглядно показывает пример Ирака, где увязла огромная махина мировой фабрики №1 - Соединенных Штатов Америки. Гигантская финансово-промышленная империя не может справиться с конгломератом сетевых партизанских армий.
Поэтому сегодня транснациональные корпорации (ТНК) скорее заинтересованы в том, чтобы покончить с государственным пирамидами, заменив их своими корпоративными структурами. (Об этом пророчествует Э. Тоффлер, когда пишет о грядущем Всемирном совете глобальных корпораций). Подразумевается, что новые субъекты суверенитета будут намного более гибкими, чем «геополитические монстры», так как способны лучше чувствовать «настроения» всемирного рынка. На самом же деле новый мировой порядок ТНК будет жуткой корпоративной тиранией, которая доведет индустриализм до абсурда. Государства Модерна способны решать многие противоречия путем демократической игры, но корпорация с ее этикой постоянного и напряженного труда принципиально не заточена под выборы и прочие игровые моменты демократии.
Однако сегодня возникает действенная альтернатива как государству-левиафану эпохи индустриализма, так и пирамиде ТНК. Медленно, но верно вызревают сетевые объединения государств, которые желают максимально ослабить давление со стороны «ведущих держав» и транснациональной олигархии. В качестве примера можно привести созданное в 2005 году Южноамериканское сообщество наций (ЮСН).
А вот еще более яркий пример - в сентябре этого года президент Белоруссии Александр Лукашенко заявил, что у его страны сложились дружеские отношения с Ираном, Венесуэлой, Малайзией и ЮАР, и что «нам надо создать большую дугу сотрудничества с такими мощными государствами в дальнем зарубежье». Как представляется, речь шла об относительно небольших странах. Не малых, но именно что небольших - в сравнении с Америкой, Россией или Китаем, причем не лишенных серьезной мощи. Здесь имеет место быть некий геополитический проект, в котором ставка делается на крепких середнячков мировой политики. Если список четырех стран будет расширен, то возникнет самая настоящая геополитическая дуга - новая мировая реальность.
Также характерно некое оживление в деятельности Движения Неприсоединения, которое и замышлялось как своего рода сетевое содружество стран.
Пришествие сетевых империй означает и возрождение империй традиционных, «классических». Их всегда нужно отличать от коммерческих, торгово-индустриальных империй (точнее даже квазиимперий), порожденных эпохой буржуазного Модерна. Если «буржуазная империя» создается как коммерческое предприятие, то империя классического типа есть, прежде всего, политический проект. Он ставит во главу угла образование Большого пространства, свободного от внутренней вражды и защищенного от внешнего противника. Расширение этого пространства вовсе не всегда несет экономические выгоды имперскому центру, зато оно позволяет выжить и сохраниться государствообразующей (имперской) нации и всем нациям, которые попадают в ее орбиту. Создание такой империи есть, главным образом, ответ на сложнейшие геополитические вызовы. Не выгода, но именно выживание - вот стимул, который образует политические империи.
Типичный пример политической империи - Россия. Она возникла как серьезный геополитический проект, ставящий своей целью сохранить, а в дальнейшем расширить (без чего невозможно сохранение) восточнославянское пространство, зажатое между «варварским» Западом и «кочевым» Востоком. Будучи политической империей, Россия не очень активно участвовала в переделе мира, который всегда имел коммерческую подоплеку. Зато ей удалось присоединить огромные и почти пустые пространства Сибири, образовав гигантский и территориально единый имперский комплекс. Несмотря на то, что этот комплекс подвергался мощнейшим встряскам в 1917 и 1991 годах, ему все-таки удалось сохранить свое ядро, которым является нынешняя РФ. Кстати, не случайно, что эти встряски происходили именно в прошлом веке - именно тогда индустриальная цивилизация достигла пика своего развития. Поэтому ведущие страны и предприняли мощнейший натиск на Россию, которая не вписывалась во всемирную коммерческую систему. Этот натиск выражался как в прямой агрессии, так и в поддержке разного рода подрывных сил (с задействование многообразных каналов - от масонских лож до разведывательных центров). Россия сумела выдержать беспрецедентное давление, более того, она сумела создать индустриальный противовес экспансии индустриального мира. (Показательно, что русский индустриализм сделал Россию пионером в области освоения космоса, а это освоение есть известная альтернатива перманентному коммерческому переделу мира. Здесь речь идет о новом типе экспансии, осуществляемой уже за пределы нашего мира.)
Можно предположить, что постиндустриализм приведет к возрождению политической империи, а это возрождение совпадет с формированием империй сетевых. Развитие никогда не происходит по жестко линейной схеме, оно есть не только отрицание, но и утверждение. Новое - это действительно хорошо забытое старое. Вот почему в постиндустриальном будущем, которое рождается уже сейчас, возникновение новейших форм станет происходить параллельно с возрождением форм старых, предшествующих нынешнему индустриально-капиталистическому укладу. Конечно, эти старые формы и сами возродятся на новом уровне, точно так же, как и новейшие формы будут иметь разительное сходство с некогда ушедшей стариной.
Учитывая все это, стоит предположить возможность того, что одна из сетевых империй (содружеств стран) станет новым воплощением религиозно-культурной ойкумены, центром которой некогда была Византия. Некогда Второй Рим был мощной политической империей, вокруг которой осуществлялась консолидация православных стран и народов. Одной из таких стран было, к примеру, королевство франков. Здесь было бы нелишним обратиться к исследованиям историософа Владимира Карпеца. Он доказывает, что долгое время главными хранителями Православия на латинизированном Западе были короли из династии Меровингов, которым противостояли т.н. «мажордомы» (управляющие при французском дворе), представители худосочных родов, симпатизирующие папской курии (они все-таки сумели устранить Меровингов от власти, резко повернув Европу в сторону папского Рима). Позволим себе привести цитату из указанного автора: «...Заметим, что Хлодвиг получает именно от Византийского Императора титул: «Августа» и, хотя и подчинялся по уставу Римскому первосвященнику, в своей внешней политике опирался прежде всего на Византию... Главным праздником годового цикла у Меровингов была святая Пасха, день Воскресения Христова - отсюда красные, червленые стяги Царского Дома - цвета пасхальных одежд и пасхального яйца... В castellum-ах же мажордомов ... Пасху часто вообще не праздновали, ограничиваясь только Рождеством - но именно такова вообще латинская тенденция. Наиболее почитаемым меровингским святым был св. Дионисий Ареопагит, автор мистических сочинений, легших позднее в основу исихазма ... Мажордомы же почитали прежде всего святого Петра - покровителя Римской кафедры».
Проватиканская революция Каролингов выбила империю франков из состава Византийского содружества наций, переместив ее в цивилизационное пространство западного варварства. Но в конце IX века туда вошла Великая Русь, которая признавала церковно-имперское первенство Византии, но в то же время занимала в Содружестве вполне независимое положение. И можно даже сказать, что это Содружество было некоей сетевой империей, хотя тут, конечно же, необходимо соблюдать некоторую осторожность. Внутри этого образования были и серьезные конфликты, достаточно вспомнить хотя бы византийско-болгарские войны.
После гибели Византии новым (точнее новейшим), уже Третьим, Римом считается Русь-Россия. Очевидно, что ей и должно принадлежать первенство (без жесткого преобладания) в возрождении сетевой империи византинизма. В нее предстоит войти разным православным странам и народам - на правах суверенных субъектов, которые не подавляются «старшим братом», но сосуществуют с ним практически наравне (лидерство ведущей страны имеет место, но имеет преимущественно духовный характер). И это, надо полагать, станет хорошей альтернативой нынешнему, постсоветскому, постимперскому Содружеству независимых государств (СНГ). Оно тоже представляет собой нечто вроде сетевого образования, но только это очень дырявая сеть, которой ничего не поймаешь. Необходимы совершенно новые, неожиданные решения.
Вряд ли можно выстроить новое содружество, ставя на первый план соображения экономического характера. На протяжении многих веков Россия утверждала себя как политическая и некоммерческая (а в ряде случаев - и антикоммерческая) империя. Вот почему сегодня так пробуксовывает машина реинтеграции - она работает совершенно не на том топливе. И пока элиты не поймут этого, никаких серьезных политических успехов они не достигнут. Что же до успехов коммерческих, то они, как известно, не освобождают от таких неприятных вещей как Гаагский трибунал.
|
ENG 
