25.11.2006

Виталий Аверьянов

РАССЫПАВШАЯСЯ МАТРЕШКА. ЧАСТЬ I. ИТОГИ 4 НОЯБРЯ

 Даже в празднике победы над Смутой силы антисистемы ищут повод для ее возобновления


ПРАЗДНИК КАК ИСТОРИЧЕСКАЯ АНАЛОГИЯ

После 1612 года празднование Казанской иконе Божией Матери (4 ноября) отмечали как дату славной победы – освобождения Мининым и Пожарским Москвы и преодоления Смутного времени. Учитывая исторический контекст, этот старинный церковно-государственный праздник мог бы стать очень важным политическим инструментом, обладающим глубоким символизмом и задающим основной вектор нашей эпохи. Когда в 2004 году представители Православной Церкви вышли к президенту и в Госдуму с инициативой сделать сей день общенациональным праздником, я воспринял это весьма сочувственно. Объясню почему.

«Смутное время» – не просто название кризиса начала XVII века, когда Россия стояла на грани крушения и расчленения. Это имя подходит и для других глубочайших кризисов русской государственности, в частности 1986–2000 гг. (горбачевская и ельцинская эпоха), а также 1905–1920 гг. (так называемые три «революции» и гражданская война). Автор этих строк выступил с целой концепцией, в которой проводил непосредственные параллели между тремя Смутными временами (впервые в 1996 году в академическом журнале «Общественные науки и современность», затем в более развернутом виде в книге «Природа русской экспансии»).

Постепенно общество все больше проникается восприятием словосочетания «Смутное время» не как риторической метафоры, а как более строгой категории. Концепцию трех «Смутных времен» все чаще используют политологи, публицисты, она была положена в основу фильма Михаила Леонтьева «Смутное время», недавно показанного на центральном телевидении. У многих авторов ее основные положения звучат уже как нечто само собой разумеющееся, что не может не радовать. Не так давно в своем интервью RPMonitor проф. Фурсов также высказался об огромном эвристическом потенциале понятия «Смутное время», указав на то, что концепции Смуты наших историков Ключевского и Платонова могут быть применены и для объяснения процессов других эпох и в других странах.

Тем не менее, к нашему стыду, никто всерьез не занялся разъяснением символического смысла 4 ноября, «нашей Казанской» на новом этапе, никто не воспел ее, никому не показалось своевременным сделать более актуальными исторические аналогии. Может быть, объясняется это тем, что с «миропорядком Смуты» 90-х годов до сих пор не покончено, что мы живем в условиях неустойчивого равновесия, а выбор – не возвращаться в Смуту – не столь очевиден, как хотелось бы.

Отсутствие общепринятой точки зрения на логику нынешнего политического момента отразилось и в самом названии праздника – «День народного единства». Наследуя ельцинской попытке переименования 7 ноября, этот подход страдает как минимум неосновательностью. В 1612 году «народное единство» было выстрадано и направлено против общих врагов: оккупантов, изменников и лихих людей, которые более 10 лет чинили по всей России безобразия. Это была не какая-то очередная победа над поляками (мало ли в нашей истории было побед над захватчиками), а символическая победа над всей Смутой: ее междуцарствием, лжецарствием, самозванством, разгулом бояр-предателей, прочащих на царство польского королевича. Это была победа над тогдашними ОПГ (казачьей вольницей, захлестнувшей всю Россию). Это была, наконец, победа народа над взбесившейся чернью.

Вот что такое настоящее «народное единство» и вот какой ценой оно достигается.

В случае если бы данный вектор получил осознанное подтверждение, 4 ноября стало бы своего рода знаменем для всех национально ориентированных сил, удачной точкой сборки нации. Однако при теперешнем политическом раскладе, – когда предпочитают «не ворошить» недавнее прошлое – праздник утрачивает актуальность, становится чем-то вроде скучноватого урока из истории средневековья, а не злобой нашего дня.

Между тем, аналогия нашего времени с временем выхода из первой Смуты достаточно прозрачна. Однако этой аналогии не хотят видеть, ее не принимают. Значительная часть нашей элиты, в том числе на самом верху, кровно заинтересована в том, чтобы 90-е годы общество настоящей Смутой не признало, чтобы, пусть с натяжками, пусть со скрипом, но эту эпоху и ее итоги приняли как норму. Но если Смуту не одолеть, а законсервировать, то нация в своем самосознании зависает в состоянии рассыпавшейся матрешки, которую не дают собрать обратно.

 

«КАК МОЖНО БОЛЕЕ РАСПЛЫВЧАТАЯ ИДЕЯ»

Правый марш 2005 года вселил во многих надежды – русское общество просыпается, национально ориентированные силы поднимаются, растет здоровый национализм. Жанна Бичевская написала нечто вроде гимна этого марша – песню «Русские идут», проникнутую духом преодоления Смуты под знаменами патриотического возрождения. «Русские идут не только русских защищать», – провозглашает Бичевская, высвечивая в этих словах извечную сущность нашего национализма, гармонизирующего общество и преисполненного высокого достоинства.

В 2006 году многие политики пожелали связать свое имя с Русским маршем – Сергей Бабурин принялся активно заигрывать с организаторами, Дмитрий Рогозин сделал на марш одну из главных своих ставок. Между тем, в центре подготовки марша волею судеб оказалась наиболее влиятельная среди националистической молодежи организация – ДПНИ, лидер которой Александр Белов (настоящая фамилия – Поткин), взял на себя роль «души Русского марша». Выступая 31 октября на конференции в гостинице «Даниловская», он подчеркивал определенную внеидеологичность и прагматизм своей политической позиции. И даже отчасти бравировал этими качествами. Правда, судя по расколам (выход из оргкомитета Русского марша ряда православных участников, выход из Общественного совета марша его председателя – депутата Госдумы Бориса Виноградова), прагматизм давал сбои.

Белов на тот момент видел главной задачей националистов «втягивать в свою орбиту как можно больше людей, и чем более размытой будет идея, тем лучше», поскольку только «как можно более расплывчатая идея» даст максимум участников событий. Собрать наибольшее число людей было и остается (в прицеле будущих маршей) – ключевой целью. Но история учит, что «правые» в исконно-русском понимании слова, то есть национально ориентированные люди в России, не падки на демонстрации и митинги. Здесь есть некое противоречие между духом народа и стремлением организаторов повторить и перекрыть рекорды демократических митингов 1990 и 1991 годов. Недоброжелатели же, естественно, видят в этом устремлении то ли нечто вроде акции устрашения, то ли создание «эффекта толпы» (как на Ходынке), то ли банальное стремление политических менеджеров отчитаться перед заказчиком за количество собранных «голов».

Однако внеидеологичность ДПНИ и самого Белова – это не такое простое свойство, как может показаться на первый взгляд. Реальное мировоззрение нынешних молодежных активистов организации представляет собой молодежную субкультуру, выводить которую в публичное поле было бы, мягко говоря, неумно, а по существу могло бы стать и политическим самоубийством. Во-первых, потому, что субкультуру не восприняли бы нигде за пределами небольшого мирка, ее породившего, а во-вторых, потому, что и сама националистическая молодежь, которая может какое-то время увлекаться идеями западных «новых правых», расистов, неоязычников, в душе не рвет пуповины с русской традиционной цивилизацией, с православной верой, что бы ни говорили на сей счет патологические изобретатели, озабоченные (примерно так же, как бывают озабочены некоторые субъекты изобретением вечного двигателя) конструированием альтернативной русской веры. Субкультура White Power неспособна по-настоящему вытравить потенциал православия и державности, который, по сути из нашей национально-патриотической платформы неустраним. Хотя встречаются, конечно, редкостные экземпляры, умудряющиеся создавать собственные оккультные системы и окрашивать их в фольклорно-мифологические тона. (Об этой экзотике мы еще поговорим в других частях цикла.)

Взрослея, обычный русский скинхед превращается в более или менее классического национал-патриота, традиционалиста, русского консерватора. Другое дело, что в нынешних условиях подмороженной Смуты, псевдо-консервативной стагнации молодой человек слишком долго живет в состоянии, когда приемлемые для него социальные и политические перспективы заперты. Слишком долго он испытывает чувства безысходности и беспросветности национального будущего. Такое состояние порождает ощущение исторического конца России и подстегивает процессы разложения национального самосознания, о чем я имел случай писать.

Так или иначе, внеидеологичность ДПНИ как общественно-политической структуры, которой требуется официальное лицо, по всей видимости, угнетает и его вождя. Не случайно по итогам событий Белов-Поткин выступил со статьей «Имперский марш русского будущего», в которой фактически признал, что на совсем уж размытой идее, как на песке, трудно построить что-то прочное. «Русские не являются и никогда не будут мелкобуржуазным народом, чьи амбиции ограничены стабильным приростом скудного материального благосостояния, медленным улучшением частного «квартирного мирка», – признает Белов. – …Любая государственность, которую русские будут строить, так или иначе окажется Империей. Путь имперского возрождения детерминирован русской историей, нашей национальной психологией и потому безальтернативен».

 

«КАЗАКИ» И «ПОЛЯКИ»: МАРОДЕРЫ И КРИМИНАЛ

Вряд ли когда-нибудь повторится необыкновенный успех Правого марша 2005 года, когда все так удачно совпало: воля различных патриотических организаций, испытавших подъем духа, настрой на демонстрацию своего миролюбивого, но сурового национального достоинства, неожиданный эффект от стихийности шествия, когда либералы, левые радикалы и боящиеся «национального движения» чиновники оказались застигнутыми врасплох. В 2006 году все было иначе: власти постарались учесть эффект 2005 года и не допустить его повторения. По всей видимости, больше всего старалась власть московская, – лужковские функционеры в преддверии близящейся смены мэра стараются доказать перед лицом кремлевской элиты свою сверхкомпетентность и незаменимость. Отсюда и беспрецедентная полицейско-войсковая операция в масштабах всего города и тонко проведенная оперативная работа по расколу в оргкомитете марша.

Организаторы оказались явно не готовы к такому мощному сопротивлению. Буквально в самые последние дни перед 4 ноября они заметались в поиске официальной площадки для своей акции и чуть было ни избрали крайне сомнительную тактику, призвав своих соратников собираться в Москве на кольцевой линии метрополитена, чтобы пункт выхода в город в любой момент можно было изменить. Автор обращения к потенциальным участникам акции заявил, что если все-таки ненавистным властям удастся заблокировать шествие, «мы будем находить другие формы противодействия оккупационному режиму…»

Читая этот документ, не возможно отделаться от мысли, что «путинский режим» рассматривается соратниками Белова действительно примерно как «поляки, засевшие в Кремле». Однако между боевой армией князя Пожарского и толпами ребят в московской подземке – большая разница. Игровое сознание позволяет эту разницу как будто снимать. В результате тысячи «юных бойцов» были твердо намерены промаршировать по столице, невзирая на ОМОН и «наводя на Кремль трепет». Эдакая экстремальная игра на местности.

Несмотря на присутствующий во всем этом элемент несерьезности, детскости и игрового начала, многие политики не на шутку растревожились. Депутат Борис Виноградов понял, что в качестве номинального председателя Общественного совета он может оказаться главным козлом отпущения, ответственным за провокации и, не дай бог, кровь, если она прольется. Виноградов вышел из совета и обнародовал свою тревогу. Бабурин и Рогозин также стали предпринимать спешные действия, чтобы план по сбору в метрополитене был отменен. Нагнетание истерии вокруг Русского марша, возможно, было не напрасным. Кто-то из участников решил не идти на сомнительную акцию, кого-то отсеяла по пути милиция, но главное – сами организаторы провокаций, если таковые были, видя всеобщую тревогу и настороженность, по всей видимости, отказались от своего плана. (При этом более чем у 70 задержанных по пути на Русский марш были изъяты заточки, кастеты и металлические предметы, которые могли пойти в ход в случае столкновений; по информации ГУВД, просочившейся в СМИ, во дворах близлежащих к Девичьему полю домов были обнаружены приготовленные в больших количествах камни и палки.)

На прошедшем недавно (20 ноября) круглом столе «Гражданское общество и защита прав русского народа»,  где тон задавали организаторы Русского марша, настойчиво звучала мысль, что главные враги нации засели в Кремле, что «кремлядь», по модному выражению, стоит на пути русского возрождения. Внешне это как будто созвучно лозунгу «выбить оккупантов из Кремля» – которому соответствует расхожее представление об историческом смысле самого праздника 4 ноября. Но, как я уже отметил выше, главная беда Смутного времени – разброд среди самих русских людей. Россия не могла в течение долгих лет обрести прочной власти, шатаясь между самозванцами и демократически избранными боярскими «царями», между олигархией (семибоярщиной) и силами народного ополчения, между бунтовской стихией Болотникова и вольницей атаманов-разбойников… Вспомним, как описал это состояние А.К.Толстой:

Вернулися поляки,

Казаков привели;

Пошел сумбур и драки:

Поляки и казаки,

Казаки и поляки

Нас паки бьют и паки;

Мы ж без царя как раки

Горюем на мели.

Беда Смуты не в поляках-интервентах, а в русских мародерах, в число которых входили и многие бояре, и чернь, и отщепенцы разных сословий, которым почудилось, что Россия кончилась. После 1612 года у сил «народного ополчения» ушла еще уйма времени на то, чтобы утихомирить казачков и вернуть их к исполнению своих традиционных обязанностей.

Нынешняя Смута, вошедшая в активную фазу в начале 90-х – с тех пор как будто бесконечно воспроизводит ту же ситуацию 1991 года: попытку национального самоопределения и неспособность к таковому. Силы антисистемы, которые действуют внутри государства, весьма влиятельны и могущественны. От ругательств в адрес «кремляди» наводнившая Россию стихия мародерства, коррупции и клановой преступности даже не вздрогнет. Сегодняшние казаки последовательно «мутят» народ, уговаривают его включиться в борьбу против иммигрантов, против ислама, против засевшей повсюду «неруси». Наиболее оголтелые из них, полностью разоблачая себя, придумали лозунг: «Кондопогу – в каждый дом» – двусмысленность которого ясна даже слабоумному.

Главная проблема националистического движения в том, что в нем закрепилось большое количество «казаков», которые на деле заинтересованы в возобновлении Смуты. Стоит задача ввергнуть Россию в состояние множества «вольниц» на местах. И если опыт Кондопоги перенести на масштабы всей России и сделать это одновременно – центральная власть рухнет. Более эффективного сценария для реализации планов расчленения России, о которых известно из старых утечек ЦРУ, трудно придумать. Мародеры и криминал – главные и естественные союзники врагов России – в случае дальнейшего распада страны не проиграют. Они только выиграют.

(Продолжение следует)

Количество показов: 3744

(Нет голосов)