12.01.2009

Константин Черемных

ИЗДЕРЖКИ ГАЗОВОЙ ДУЭЛИ. Часть 2

России предстоит потратить немало сил, чтобы не дать перевести энергетический спор в политическую плоскость

Окончание. Начало см. здесь: http://www.globoscope.ru/content/articles/2272/

КАКИХ СВЕЧ СТОИТ ИГРА?

На инвективы НАТО российская сторона в последние годы обычно реагировала весьма жестко. Однако заявление Волькера практически не обсуждалось ни в российских СМИ, ни – что любопытно – в украинских. Зато премьер-министр Чехии вел себя вполне вельможно, уверившись в успехе своего руководства европейским сообществом. Если бы этой истории с «Газпромом» не было, ее бы следовало бы придумать. Мирек Тополанек уже чувствует себя величиной, вокруг которой вращается мир. Таковы превратности ненадежного времени, когда еще год назад непререкаемый авторитет монополиста покатился под гору.

При другой конъюнктуре представителей проворовавшегося государства с агонизирующей экономикой никто бы и слушать не стал. Сегодня юноша по фамилии Яценюк, даже на Украине не удержавшийся в должности спикера парламента, авторитетно вещает на международном форуме «Новый мир, новый капитализм» в Париже – о том, что размер долга российского «Газпрома» составляет 61 миллиард, и следовательно, воровство вообще ни при чем: просто корпорация пытается за счет заведомо более слабого соседнего государства решить собственные проблемы.

И его слушают. Вовсе не потому, что аудитория верит в безгрешность Киева, а потому, что содержание месседжа хорошо продумано и упаковано в дипломатическую форму, а владение манерами и языком, которое демонстрирует киевский делегат, заведомо располагает к себе: ему готовы если не верить, то сочувствовать и давать авансы. Тем более что ему нетрудно выставить себя жертвой тех самых украинских кланов, которые в самом деле существуют и довлеют над Киевом, и он этого не отрицает. Когда такой делегат предложит европейским наблюдателям лично проверить газоперекачивающие пункты, политический бомонд ему поверит. И российской стороне – уже не в корпоративном, а в политическом лице – придется долго доказывать, что в наблюдении должны участвовать специалисты, ибо в противном случае экономическая проблема решена не будет. Теперь приходится применять огромные усилия к заталкиванию проблемы обратно в экономическую сферу. И российскому премьеру приходится потратить на это изрядную часть беседы с международной прессой, хотя нельзя сказать, чтобы в это время в мире не происходило еще более судьбоносных процессов, чем спор «Газпрома» с «Нафтогазом».

Но соловья баснями не кормят, и лидеры маленьких европейских стран не сидят сложа руки и не катаются по горам, как Виктор Ющенко: в отличие от Украины, у многих европейцев нет вообще никаких источников энергии, а существующие стоят – как, например, Козлодуйская АЭС в Болгарии. В недавнем прошлом Россия могла использовать свои дипломатические возможности для поддержки возрождения этого проекта, что воссоздало бы еще живые в памяти связующие нити между Москвой и Софией.

По оценке обозревателя The Times Бронвен Мэддокс, которая известна своей холодно-отстраненной, политически незашоренной объективностью, тот способ, который был избран Россией для решения объективно существующих газотранспортных проблем, не обеспечил ей популярности в Восточной Европе. «К примеру, Болгария, которую с неохотным снисхождением согласились принять в ЕС, постоянно подвергается остракизму Брюсселя по поводу чиновной коррупции. В этой стране сохранили позиции политики старой гвардии, всерьез считающие, что их стране целесообразнее ориентироваться на Восток, а не на Запад. Однако газовая блокада толкает болгарский истэблишмент в объятия Запада», – констатирует аналитик.

От нынешнего газового кризиса в наименьшей степени пострадала Эстония, получающая газ с территории Псковской и Ленинградской областей, а в наибольшей степени пострадали Болгария, Сербия, Македония и Босния. Общественность этих стран на массовых митингах адресовала проклятия равно Москве и Киеву. Люди, которые могли бы при другой политике Москвы составить важную часть потенциала российского влияния в Европе, теперь рассчитывают на Брюссель, в котором еще полгода будет заправлять маленькая, но весьма эффективная – в качестве американского агента в Европе – Чехия.

Что мы имеем с медвежьего наскока? Во что мы «врррезались»? В коллективную аллергию Европы; в усиление в ее составе проамериканских режимов и пронатовских аргументов; в возникновение новых альянсов для защиты от нашей монополии, которые теперь приобретут политическое измерение (Великобритания помогла газом Италии, Польша – Словакии, а Венгрия – Сербии).

Этот чистый ущерб мог быть признан несущественным в случае, если бы Россия убедила Евросоюз подписать долгосрочное соглашение с Москвой на выгодных условиях (без ссылок на Энергетическую хартию); смогла переключить европейские поставки газа на белорусский транзит, одновременно повысив международную роль Белоруссии как надежного партнера; наконец, добилась смены власти на Украине, гарантирующей стабильность энергопоставок.

Однако этими успехами мы похвастаться пока не можем. И не только по причине падения цен на энергоносители, и даже не только ввиду «македонской тактики» как таковой. Увы, газовый конфликт не только не показал силу России, но выявил перед всем миром ее слабости, и наше счастье, что мировой кризис не позволяет сейчас Западу ими воспользоваться «по полной программе» (едва кризисные явления будут преодолены – воспользуются тут же).

Слабость первая: зависимость внешней политики государства от интересов монополий (к которым во всем мире потребители относятся с раздражением, как обитатель частного дома к владельцу электросетей или налоговому инспектору).

Слабость вторая: уязвимость самих монополий – не только их долги, но и недоинвестирование в добычу, образующая вполне очевидный и непреодолимый в рамках существующей экономической политики замкнутый круг.

Слабость третья: неспособность адекватно применить политические и информационные средства для решения экономических задач.

 

ОДНО ИЗ ТРЕХ

Все три ахиллесовых пяты обернулись слишком очевидной для окружающего мира хромотой. В первую очередь «хромала» сама роль, которую взялась за государство исполнять газовая монополия. Из классического набора психологических ролей «спаситель, преследователь, жертва» корпорация вместо роли спасителя выбрала роль жертвы. Но зрители сказали: не верим, никакая ты не жертва, а преследователь. А жертвами хочешь сделать всех нас.

Чтобы адекватно выбрать амплуа и успешно ему следовать, государство (и подчиненные ему, а не узурпирующие его функции монополии) должно иметь некое представление о собственной сверхзадаче. Если избранная сверхзадача состоит в том, чтобы заставить окружающих нас бояться и через не хочу считаться, то для ее выполнения требуется полный контроль как над недрами, так и над всей системой экспорта. В частности, Северо-Европейский газопровод должен тогда строиться на условиях концессии, а не на условиях СП. А труба через Белоруссию – возможно, как раз наоборот, на условиях паритетной собственности, скрепляющей стратегическое партнерство общим интересом. При этом долгосрочные профильные альянсы с узкой группой стран, включая обязательно сильные региональные державы, должны обеспечивать эффективный контроль над ценами на энергоресурсы, а любые возможности стран-потребителей создать им эффективную альтернативу должны тем или иным (идеологическим, экономическим, политическим) образом блокироваться. Тогда можно быть успешным преследователем. И медведь-гигант, использующий ресурсное и технологическое могущество для контроля над исторической территорией своего влияния, уже ни в чьих глазах не будет выглядеть как «молодец против овец».

Если избранная задача состоит в исполнении роли спасителя, то центр тяжести инвестиций перемещается с военного и энергодобывающего потенциала на проектно-идеологический и внешнеполитический. Это означает, что нам небезразличны не только собственные интересы, но и жизненно важные чаяния стран и народов, связанных с нами многолетними узами дружбы и взаимной ответственности, даже если эта дружба сегодня или завтра не обязательно материализуется в прямую выгоду. Это означает, что нам столь же небезразличен произвол в Палестине, как он небезразличен куда более удаленной Венесуэле, – и хотя Палестина не сможет сегодня или завтра отплатить нам в твердой валюте за оказанную помощь, наше участие в судьбе этого народа вернется нам неоценимыми материальными активами в виде обыкновенного уважения со стороны наций и обществ Ближнего Востока. Это означает, что граждане всех некогда родственных или союзных стран, вспоминающие времена Союза не со страхом и злорадством, а с ностальгией, не ходят неприкаянными, как малочисленные русские общины западноукраинских городов, а находят себя – независимо от этнической принадлежности – в структурах политического, экономического и культурного совместного действия с осознанным и ясным целеполаганием, направленным на улучшение окружающего мира, включая Европейское сообщество.

В экономической сфере модель страны-спасителя предполагает несение миссии технологического прогресса. Оно выражается в моделировании перспективных экономических идей – в том числе и в области энергетики – и пропаганде их внедрения в странах, не имеющих собственных ресурсов. При этом мы сознательно формируем международное разделение труда, сознательно ограничиваем рынок экспорта нефтегазового сырья, зато используем это сырье для собственных первоочередных задач, или для адекватного товарообмена со странами Азии, а одновременно получаем прямой экономический выигрыш от экспорта технологий атомной энергетики. И когда число благодарных нам стран сравнивается с числом таковых в советский период, мы можем сказать: мы действительно вернулись к уровню 1980-х годов, но на новом витке исторической спирали, с иной и более весомой функцией в мире; мы стали успешными спасателями. И тогда поднятый нам вопрос об экономической справедливости не сможет и не будет восприниматься как решение своих проблем за счет непричастных наций.

Третьим вариантом, как легко догадаться, является функция успешной жертвы, на которую претендует Украина. Однако для России этот путь – даже если мы настолько утратили чувство собственного достоинства, чтобы при наших возможностях таковым удовлетвориться – в любом случае заказан. Сколько бы ни составлял корпоративный долг «Газпрома», сколь бы неимоверно трудны ни были бы национальные проблемы накопления и распределения в кризисных условиях, как бы злорадно ни предвкушали восточноевропейские медиа-скунсы скорый распад нашей страны, мы имеем в мире репутацию сильной державы, и это ко многому обязывает. Не к выпячиванию груди, не к сооружению шикарных корпоративных небоскребов, не к непременному членству в считающихся престижными, но уже бесполезных мировых клубах, не в ломании стульев с жалобами на транзитеров, а к спокойному и достойному выполнению своих внутренних, региональных и мировых задач. Не повышая голоса.

Количество показов: 3079

(Нет голосов)